Братья вместе направились по коридору к лифту.
— Да, Тим, если бы не папина болезнь, мы с тобой еще лет десять не увиделись бы.
— Лучше б мы встретились на его свадьбе, а не здесь… — вздохнул Тим.
— Думаешь, он не выкарабкается?
Затормозив у лифта, Тим снова вздохнул:
— Это парни его доконали. Папа столько сил вложил в их воспитание. Кто ожидал такого?
— Да, прескверно все… — пробубнил Джефф, глядя себе под ноги.
Они молча спустились в цокольный этаж клиники, где помещалось небольшое кафе для персонала.
Джессика сидела в дальнем конце зала. Тим направился к ней, но, не дойдя несколько шагов, в задумчивости остановился. Заметив сына Брендона, Джессика перестала копаться вилкой в салате и с тревогой посмотрела на него.
— Папа хотел вас видеть, — произнес Тим.
— Да-да. — Она торопливо встала.
— Ради бога, доешьте. Не думаю, что это так срочно, — попытался остановить ее Тим.
Но Джесс, оставив на столе почти весь салат и полчашки недопитого кофе, побежала к выходу. Она пролетела мимо стоявшего в дверях Джеффа, который с интересом наблюдал за ней.
— Послушай, — обратился он к брату, — я хоть и не успел ее толком разглядеть, но, по-моему, у них разница лет сорок, не меньше!
— Ну и что? — пожал плечами Тим.
Джесс вошла в палату. Брендон, по обыкновению, спал. Она села у изголовья, погладила его по щеке, наклонившись, поцеловала. Как только Брендон очнулся и глянул на нее потеплевшим взглядом, Джесс надела ему очки и подала пюпитр. На этот раз Брендон вывел: «Домой».
В тот же день Джеффри снова столкнулся с Джессикой у дверей палаты. Вскинув на него глаза, она замерла на мгновение, а потом скороговоркой произнесла:
— Он уснул. Все будет хорошо — он поправится!
— Да, конечно… — ошарашенно отозвался Джефф.
«Странная особа… — подумал он про себя. — Мы ведь с ней даже не знакомы».
Он хотел еще что-то добавить, но Джесс уже спешила по коридору к лифту.
— Вот… твоя книга. — Голос прозвучал сверху, справа.
Брендон приоткрыл глаза.
У кровати, крепко сжимая в руках папку с распечатками, стоял Стиви.
— Я тут… подправил кое-что… совсем немного.
Брендон попытался улыбнуться в ответ.
— Ты здорово пишешь… — продолжал Стиви. — Правда! Было интересно. — Он замолчал на минуту, а потом выпалил на одном дыхании: — И вот еще что: из твоей книги я наконец по-настоящему узнал отца. Как не смог бы узнать, даже если б прожил с ним долгие годы. Вот! — Стиви застыл с серьезной миной, соображая, требуется ли еще что-то добавить.
Брендон слабо улыбнулся и кивнул единственным доступным ему сейчас способом — моргнув.
В этот вечер он долго лежал без сна. Горестные, однообразные мысли текли, казалось, сами собой:
«Да, когда-то… давно… Стив говорил мне об этом… что каждому человеку известен час его ухода… когда и как он умрет… А как же я? Даже и сейчас… ничего не знаю… не чувствую… сколько еще осталось… и осталось ли вообще…»
В палате уже приглушили свет, а Брендон все смотрел прямо перед собой. Потом перевел взгляд на дверь.
…В дверях стоял молодой, пронзительно знакомый парень.
— Что ты так долго? Я уж заждался! — сказал он, задорно улыбаясь.
— Стив?! — выдохнул Брендон.
— Он самый! — мотнув головой, ответил тот.
Потом лукаво подмигнул и… исчез.
Брендон проснулся взволнованный.
«Стив… Я видел Стива…» — сразу же пронеслось у него в голове. И тут же: «Finis operantis…[45] Я скоро умру».
Он подумал об этом совершенно спокойно, без тени страха или сожаления. Потом глянул в окно и равнодушно отметил: «Светает…», поймав себя на том, что ко всему вокруг стал совершенно безразличен.
Утром пришла Джесс, посидела молча, держа его руку в своей.
Брендон хотел рассказать ей о своем сне, но потом передумал. Не из-за мучительного труда, каким стало для него теперь общение. Просто… это не тот сон, который можно было передать словами. Да и сон ли?..
Брендон осознавал близость конца, но никакие эмоции больше не вспыхивали в душе. Да, время пришло… И он готов. Возможно, этот день станет последним…
Впрочем… Оставалось еще нечто очень важное, что цепко дежало его, не позволяя расстаться с этим миром. Он вдруг остро почувствовал это.
Брендон стал припоминать: что же еще он не сделал из того, что обязан был сделать? Это оказалось не так-то просто: мысли буксовали в отуманенном болезнью мозгу. Он принялся перебирать всю свою жизнь, начиная с юности — все, что еще в состоянии был вспомнить. Но перед внутренним взором всплывали лишь отрывочные эпизоды — случайные встречи, пустые разговоры. От бесплодных мыслительных усилий он устал, как от тяжелой работы. И, закрыв глаза, погрузился в спасительную полудрему.
45