Прошло минут десять. У Безбородова, приникшего к отверстию, уже начала ныть спина. В столовой шуршали обёртки от конфет, из чего следовало, что «дедушки» угощаются реквизированной у кого-то из «молодых» посылкой. Собеседники перешли к теме подготовки дембельских альбомов. У Бута здесь всё оказалось на «ходу»: ему альбом делал секретчик Колесников, «черпак»[4] умевший фотографировать, рисовать и писать каллиграфическим почерком. Новосельцев стал жаловаться, что у «молодого», которому он поручил свой альбом, совсем нет для этого времени. Он позавидовал Буту – «пашущий» на него секретчик освобождён от нарядов, имеет возможность подолгу уединяться в своей секретной комнате, куда даже не все офицеры имели право доступа.
– А как там у него с фотками[5], которые мы ему поручали? – спросил Новосельцев.
– Да никак… Говорит, ничего не получается, – ответил Бут.
– Может ему по едалу дать, чтобы получилось? Он хоть пытался?
– Да вроде делал что-то. За лето несколько раз к офицерской бане подлазил с фотоаппаратом. Но, говорит, ни одной голой бабы не видел. Из бани, говорит, только голый Кузменко распаренный выскакивал, пьяный вдрабадан. Не его же щёлкать.
Безбородов насторожился. Хоть вновь услышанное не совсем то… но он ещё плотнее приник к отверстию ухом.
– Чёрт… я бы сейчас, чтобы голую бабу посмотреть!.. – повысил голос Новосельцев. Именно так, когда видишь её в одежде, на улице там, или в магазине, стоит такая гордая, расфуфыренная и не знает, что у меня в кармане грязного бушлата фотка, где она вся голая.
– Баба бабе рознь. Здесь среди офицерш клёвых раз-два и обчёлся… И где они таких берут? Недаром офицеров санитарами называют, подбирают всяких уродин, сверху в ворота не пролезет, а снизу вместо ног прутья, – пренебрежительно отозвался Бут.
– Где ты здесь на точке лучше сыщешь. Я бы сейчас от любой из этих уродин не отказался… засадил бы по самые помидоры. Иной раз так припрёт… Гаджи гад, сумел к замполитше подкатить, дерёт её уже неделю, а тут ходи и облизывайся…
Безбородов, наконец, услышал то, что хотел, но совсем этому не обрадовался – в глубине души он до этого момента всё ещё сохранял надежду, что Наташа напрасно «бьёт тревогу». Значит всё-таки она права и кто… Гаджи Магомедханов, каптёр.
– А я бы такую не смог, – тем временем вновь скептически отозвался Бут.
– Можно подумать, что у тебя тут своя баба есть… Я как представлю как он её на складе, на мешках… Вот сука, с черножопым, получше не могла найти! – негодовал Новосельцев.
– Да брось ты завидовать. На неё смотреть-то противно, рожа страшная, ни жопы, ни сисек.
– Причём здесь рожа, пилоткой прикрыл и не смотри.
– Не, я так не могу, – не соглашался Бут.
– Ну, не знаю тогда кого тебе надо… Командиршу что ли, или Гридневу. Эти конечно бабы сочные и симпотные, но к ним же не подступиться. Думать надо о тех с кем можно… Как думаешь, если к Гаджи в пару набиться? Если ему даёт, может и мне даст, пока замполит в отпуске. Да и потом… На складе ведь закрыться можно. У замполита всё равно не стоит. Давай вместе подвалим?
– Не Паш, я не пойду, западло это… после каптёра.
– Ну, а кого ты здесь ещё…
– Просто не хочу я.
– Да брось… Как бабу голую увидишь, сразу захочешь, точно, по себе знаю.
– Нет, не захочу… Недели три назад, я линию тянул мимо ДОСов и летёхи[6] этого, Зиновьева, бабу видел, так и не захотел, совсем даже наоборот.
– Она, что голая была? – с интересом спросил Новосельцев.
– Почти… в купальнике, бельё вывешивала.
– В купальнике это не совсем то.
– Когда руки подняла, одна сиська у неё из бюстгальтера выскочила. Я в кустах спрятался. Думаю, если вылезти, подумает специально подсматривал. Так и сидел, пока не ушла.