Юрий Морозов, командир танкового взвода, старший лейтенант:
— Прямо из двухэтажного дома «работала» пушка (а может, это танк был). Ее пришлось засыпать обломками, обрушив дом. На запрос о помощи вперед был направлен мой танковый взвод. Я своими танками подошел и стал вести огневой бой. Мне целеуказания пехота давала. Что сам выявлял — тоже «долбили». Затем мне поставили задачу прикрыть огнем отход экипажа подбитого танка, которая была выполнена.
Экипаж старшего лейтенанта Евгения Филоненко вышел из боя без потерь, имея только одного раненого. Перестрелка с противником с дальних дистанций длилась около трех часов. В то время, когда головные машины вели бой, главные силы бригады заняли оборону на Терском хребте. Поврежденный танк эвакуировали на следующий день.
До 17 декабря подразделения российских войск действовали фактически на свой страх и риск. Только 17 декабря из штаба группировки в войска была передана шифротелеграмма, в которой предписывалось «с 00.00 часов 18.12.94 г. все действия по разоружению НВФ проводить в форме боевых операций, с комплексным применением всех средств поражения по объектам, целям и огневым средствам, в том числе находящимся в населенных пунктах».[9] Согласно шифротелеграмме, 131-й бригаде следовало, «оставаясь в занимаемом районе, продолжать инженерное оборудование местности, вести активную разведку. Продолжать блокировать направление Кень-Юрт, Первомайский (Первомайская. — Прим. авт.) — Грозный».[10]
Вскоре от командования группировкой войск на моздокском направлении был отстранен генерал-лейтенант Владимир Чилиндин с формулировкой «по состоянию здоровья». На должность командующего направлением был назначен его заместитель, командир 67-го армейского корпуса генерал-майор Константин Пуликовский.
Впереди 131-ю мотострелковую бригаду ожидали серьезные испытания. Наиболее суровым солдатский быт был в районе перевала. Солдаты, по воспоминаниям очевидцев, жили в норах, палаток не было. Холод, метели и отвратительное питание — вот, что запомнилось всем, кто там был.
Юрий Морозов, командир танкового взвода, старший лейтенант:
— Из теплых вещей у пехоты были одни бронежилеты. Солдат накрывает себя палаткой, берет из БМП или из танка пустую банку из-под каши, наливает в нее дизтоплива, забивает ватой или тряпкой, поджигает ее, закрывается и сидит, греется. И так — всю ночь. А ночью — метель! Утром встаешь — где были окопы, не понятно! Все ровно. Потом смотришь: одна палатка откинулась, другая. Снег белый-белый, а бойцы вылезают черные и на белом снегу смотрятся как вороны!
Михаил Ибрагимов, командир гранатометного отделения 2-й мотострелковой роты, младший сержант:
— Внутри БМП почти всегда был слой льда в сантиметр, толщиной! Машина чуть-чуть начинает отогреваться — вся эта вода начинает капать. А мы матрасы где-то набрали. В него заворачиваешься — три-четыре матраса сверху и три-четыре матраса снизу… И вдвоем там — спина к спине… Вот тогда хорошо, тогда тепло!
Юрий Морозов, командир танкового взвода, старший лейтенант:
— Танкистам было проще, чем мотострелкам. Мы вырыли себе перекрытые щели, а зачастую просто грелись в танках. Бывало, что помогали и пехоте. У меня танк заведется, солдаты, как грачата — сидят на трансмиссии и греются. Плохое питание усугубляло ситуацию. Горячее подвозили один или два раза в сутки. Бойцы готовили в походной кухне обед на весь батальон. Однажды решили управиться за один подход. Залили воду, закидали макароны, и все это «хозяйство» заглохло. Пока кухню заново запустили, макароны превратились в тесто и без воды начали пригорать. И вот ждешь этого «Урала» поесть раз в сутки — ни воды, ни еды! Вечером приезжает эта походная кухня, хоть что-то тебе выдать пожевать… В котелок грузят — тесто! Еще и паленое! Есть невозможно!