В Лондоне я навестил Холдейнов, живших в то время в одной из интересных частей города, поблизости от Риджентс-парка и зоологического сада, где Холдейн очень любил бывать. М-с Холдейн искренне обрадовалась моему появлению, но я не мог навестить их сразу же по приезду, так как в тот вечер они принимали Герберта Уэллса. Я пришел к ним на следующий день, и Холдейн познакомил меня в зоопарке с несколькими экзотическими животными, которых публике обычно не показывали.
Через несколько дней я отправился в порт встречать Маргарет и девочек. Прежде всего нам надо было как-то устроить детей на время нашей поездки в Осло. Мы нашли на южном побережье Англии, в Бексхилле, что-то вроде летней школы и на несколько недель оставили их в надежных руках тамошних воспитателей.
Сами мы совершили бурный и утомительный переезд через Северное море в Данию и провели одни-два дня в Копенгагене, навещая друзей. По сравнению с нашим последним визитом в городе прибавилось суматохи и автомобилей; своеобразная атмосфера домашнего уюта все еще сохранилась, но стала гораздо менее ощутимой. До Осло мы ехали поездом, а через узкий пролив, отделяющий расположенный на самой северной оконечности Дании замок Эльсинор от шведского города Хельсинборга, переправлялись на железнодорожном пароме. В поезде мы встретили многих знакомых математиков из Америки и Европы.
Южные районы Швеции, через которые мы проезжали, очень напоминают побережье штата Мэн. Даже дома здесь тоже деревянные. Мы смотрели на гладкие, обточенные ледником скалы, к которым так привыкли у себя дома, и весь пейзаж казался нам настолько знакомым, что невольно появлялось ощущение, будто мы уже бывали в этих местах.
Датский язык сослужил нам добрую службу — благодаря ему мы могли объясняться даже с нашими попутчиками-шведами. А когда мы попали в Норвегию, различие между языками стало еще менее ощутимым, так что мы ни разу не чувствовали себя жалкими безъязыкими моноглотами[123].
Съезд был великолепно организован и, как всегда, послужил прекрасной зарядкой на будущее. В Осло у нас оказалось множество друзей самых разных национальностей. Больше всего мы общались с Балльяртами (мой коллега недавно женился, и его жена быстро подружилась с Маргарет). К нашей компании присоединился еще каноник Леметр из Лувена. Он много лет работал в Гарвардской обсерватории. В Осло мы нашли его таким же, каким знали раньше: славным товарищем и приятным собеседником. Мы все вместе бродили по окрестностям и совершали прогулки в сумерках белых летних ночей Норвегии.
После окончания конгресса Маргарет поехала в Германию навестить родных, а я вернулся в Англию, так как собирался вместе с Холдейнами провести пару недель в одном очаровательном уголке Уилтшира[124]. Там среди куполообразных холмов и глубоких долин Холдейны нашли прелестный старый каменный дом. Холдейн знал, что его жена любит меловые горы Суссекса, но Суссекс стал слишком дорог для университетского профессора. Холдейн взял географическую карту Англии, нашел менее фешенебельный район, где проходит та же меловая гряда, и решил, что здесь, очевидно, можно рассчитывать на такой же ландшафт, как в Суссексе. Дальше все уже было просто, и Холдейны обосновались в живописной местности, изобилующей великолепными местами для прогулок.
Мы с Холдейном очень переживали из-за новых конфликтов, которые происходили в Испании. Впоследствии Холдейн предложил свои услуги Испанской республике и отправился туда сражаться за ее освобождение. В Испании его поразила полная неспособность что-либо изменить, которая сопутствовала любым благим начинаниям большинства партий, боровшихся против диктатуры Франко, и он все больше и больше начал склоняться к коммунистам. По словам Холдейна, у них, по крайней мере, была цель и своего рода политика.
Английские коммунисты вскоре оценили, насколько он важен для них. Он продолжал занимать пост редактора «Дейли Уоркер» (Daily Worker) до самого разрыва с коммунистами, который произошел из-за несогласия с догматической биологией Лысенко и беспорядками, которые творились в Чехословакии.
Однако этому политическому союзу с коммунизмом еще предстояло произойти, и большей частью во время прогулок по холмам, на вершинах которых ничего не росло, мы говорили о науке или литературе. Я показал ему отрывок из романа, который только начал писать, а он показал мне рукопись сборника рассказов для детей, который вскоре собирался опубликовать под названием «Мой друг мистер Ликей» (My friend Mr. Leakey).
123
Моноглот — человек, знающий только один какой-нибудь язык, в противоположность полиглоту — знатоку многих языков.