– осторожно потягиваешь катетер наружу;
– мягкая раздутая манжетка катетера при извлечении подталкивает монету вверх и выводит её в рот младенца – тут нужно не упустить момент и ухватить её пальцами.
Этот африканский метод очень эффективен – и эффектен – ТОЛЬКО ПРИ СВЕЖИХ СЛУЧАЯХ, то есть со сроком пребывания монеты в пищеводе не более одного дня (NB!!!).
В более поздние сроки стенка пищевода ребёнка вокруг монеты становится воспалённой – рыхлой и легко ранимой, она очень легко может быть перфорирована. Теоретически можно предположить, что во время вытягивания баллона катетера Фолея монета не пойдёт вверх, а станет поперёк просвета пищевода – это положение опасно для целостности рыхлой пищеводной стенки. Именно по этим соображениям в поздних случаях предпочтительно удаление инородного тела под визуальным контролем.
В тот злополучный день мой фокус извлечения монеты с помощью катетера Фолея не удался – у ребёнка началась рвота. Из-за риска аспирации им рвотных масс, я остановил свою попытку выудить инородное тело.
Любящие африканские родители мало наблюдают за своими чадами, поэтому никогда не следует полагаться на их утверждение о том, что ребёнок «вчера был абсолютно здоров!».
Я сказал отцу, чтобы он с настоящего момента не давал ребёнку ни еды, ни воды и принес мне его рано утром следующего дня для удаления инородного тела под общей анестезией.
Больше они ко мне не приходили…
Спустя несколько недель отец появился с известием, что его сын умер. При расспросе выяснилось, что после неудачного визита ко мне отец отвёз ребёнка в столицу Свазиленда – город Мбабане, где в государственном госпитале монету вытащил ЛОР-специалист – неизвестно на какой день. Специалист сказал отцу, что «во время предыдущей манипуляции» произошла перфорация пищевода с образованием пищеводно-трахеального свища.
Что потом делали с ребёнком – я не знаю, но только отец пришёл ко мне со словами:
– Ты убил моего сына…
Специалист, возможно, был и прав, но и я мог бы ему с таким же успехом сказать:
– Мой метод безопасен, коллега. Скорее всего, это вы не прочувствовали захват вашими щипцами стенки пищевода и порвали её.
Тут можно долго кидать друг в друга какашками, но это уже относится к отмыванию рук в трагическом событии – смерти ребёнка. Для себя я сделал вывод, что вряд ли когда-либо буду применять африканский метод для удаления монет из пищевода. Разве только в безвыходной ситуации, если судьба меня опять забросит в какую-нибудь Факландию без необходимого оборудования и оснащения…
Фраза больше подходит для романа про вурдалаков. Тем не менее, в недавнем прошлом нас учили: «Каждый врач обязан уметь делать экстренную трахеостомию – больным со стенозом гортани это спасает жизнь»! Для убедительности ещё фильм показывали про героического деревенского доктора, который «вставлением трубочки[50] в разрезанное горло» спасает жизнь ребёнка, страдающего дифтерийным отёком гортани.
Диплом советского (российского, по нынешним временам) врача обязывает владельца его уметь многое, и 90 % этого «многого» можно было узнать только из книг. У людей моего возраста это были советские книги, весьма часто – с очень плохим текстом и неважными рисунками, описывающими устарелые концепции. Создать хорошую книгу – дело дорогое, а даже талантливым российским педагогам-медикам платили всегда скверно – на их доходы хорошую книгу не сотворишь. Теорию трахеостомии мы изучали по учебникам. На практике мало кому из выпускников мединститутов приходилось это видеть – где же столько экстренных ситуаций найдёшь?[51]
Среди студентов и молодых врачей моего времени ходили легенды о хирургах-удальцах, выполняющих спасительные трахеостомии «в полевых условиях» кухонным ножом, а то и вовсе ножницами[52].
К моменту моего прибытия в Анголу в 1982 году я знал, что спасительный разрез «горла»/трахеи может быть продольным, поперечным, на передней стенке трахеи можно выкраивать холмикообразный лоскут основанием вверх или вниз. Практических навыков у меня не было. Где-то буквально в первые дни моего пребывания в госпитале Америко Боавида при университете Аугустиньо Нетто в Луанде меня хватают за руки и тащат к больному. С трудом понимаю, что задыхается больной, которому недавно профессор Фернандо Октавио сделал резекцию щитовидной железы[53].
Ни самого профессора, ни кого другого поприличнее не нашли, поэтому ухватились за меня. Непросвещённый, но нахальный мозг мой работает стремительно:
50
В давние года у меня, школьника, эта спасительная «трубочка» ассоциировалась со школьной трубочкой-ручкой… ну, была такая – чёрного цвета трубочка с двумя никелированными затычками, куда вставлялись перья. По окончании школьных занятий затычки меняли положение – перьями внутрь трубочки. Трубочки мы, школьники, использовали на манер амазонских индейцев – для стрельбы жёванной промокательной бумагой.
51
В ЮАР трахеостомии врачей обучают на трупах в процессе прохождения завезённого из США двухдневного курса ATLS (Advanced Trauma Life Support).
52
Журналисты и писатели дополняли легенды образом героической докторицы-великомученицы, умирающей от дифтерии, подхваченной ею от ребёнка, которому она через трубочку ртом отсасывала дифтерийную плёнку, перекрывающую голосовые связки ребёнка. Докторица умерла, но ребёночек был спасён. Ну, для занесения своего имени в лист героев-идиотов, я должен был, наверное, броситься оперировать без перчаток ребёночка со СПИДом. На заключительном этапе рождественского рассказа какого-нибудь детского американского писателя про русского доктора Айболита оба героя рассказа живут медленным умиранием вместе, но вдруг Рождественской звездой падает им посылка с антивирусными препаратами (Made in USA, разумеется) – герои спасены!
53
Такое может быть как следствие кровотечения в области операции, когда гематома сдавливает располагающиеся рядом нервы голосовых связок, вызывая их паралич, в результате чего щель между связками недостаточна для адекватного дыхания.