Вчера умерла женщина, которую я отказался повторно оперировать по поводу рецидивирующего кровотечения из варикозных вен дна желудка. Для получения «second opinion» я порекомендовал родственникам близкого им по бурской крови доктора Р., который больную и прооперировал – после проксимальной резекции желудка она так и не пришла в сознание и умерла, три недели проведя в отделении интенсивной терапии.
Теперь, похоже, настала моя очередь… Игнат Монсон и терапевт доктор Омар неделю лечили по поводу парааппендикулярного абсцесса женщину со спинномозговым рассеянным склерозом, параличом ног, пролежнями в области крестца. Монсон вскрыл абсцесс через небольшой кожный разрез и вставил туда тонкий катетер, но опорожнение гнойника было явно недостаточным. Монсон на уик-энд возил своих детишек в Крюгер-парк и просил меня приглядеть за больной. Я смотрел её в субботу и воскресенье, и написал мою рекомендацию Монсону – сделать дренирующий разрез побольше.
Раз-два в год Игнат проводит курсы ATLS – за какую-то там плату обучает врачей провинции американской системе подхода к оказанию помощи больным с травмой. Курсы занимают Игната с 8:00 утра до 7:00 вечера в течение четырёх дней – на лечение частных больных при таком раскладе времени не остаётся, поэтому Игнат обратился ко мне с просьбой вторично прооперировать его больную. Ну, я, сгоряча-то, согласился было: перевёл больную в отделение интенсивной терапии (ICU) – больная, по-моему, пребывала в септическом шоке – и попросил Марию, жену Игната, оценить возможности больной перенести операцию.
«Рындин, она умирает» – сказала Мария, посмотрев больную, но от дачи наркоза для операции, к моему удивлению, не отказалась, – «Давай попробуем подготовить её. Завтра весь день я буду занята на ATLS-курсах с Монсоном[86], мы сможем оперировать её только после 7 вечера».
День подготовки в ICU состояния больной существенно не улучшил. Я выяснил, что, хотя пациентка была госпитализирована из дома престарелых, у неё есть дочь. Связался с ней: «Мефру, мама ваша в очень плохом состоянии. Доктор Монсон попросил меня вторично оперировать её. Сегодня она настолько плоха, что об операции речи быть не может. Мы вернёмся к оценке её состояния завтра. Но в любом случае риск операции крайне велик – ваша мама может умереть во время операции и вскоре после неё. Что вы думаете по этому поводу?»
У меня была надежда, что хоть дочь откажется от операции, но женщина разочаровала меня: «Хорошо, доктор, do your best». Это чёртово «do your best» вовсе не означает «делайте так, как вы считаете лучше для больной». Это чёртово «do your best» можно повернуть, как дышло, в любую сторону – и за врача, и против него.
Перспектива иметь Марию недосягаемой в течение всего дня – они выключают мобильники во время занятий ATLS – меня не очень устраивала, я ведь тоже могу быть занят на операции в провинциальном госпитале. К кому же должны будут обращаться сёстры ICU, если больная резко поплохеет? На следуюшее утро я обратился к главе местной анестезиологической мафии буров: «Доктор Смит, вы для меня – «топ» анестезиологической мысли в провинции. Посмотрите, пжста, больную и скажите своё мнение – можно ли её оперировать»?
Мафиози, похоже, никогда ни одному больному не отказал в общем обезболивании для операции – он только иногда требовал какое-то время для подготовки больного к такому сражению. Он и в этот раз не оправдал моих надежд: «Доктор Рындин, дайте нам ночь на подготовку – у больной очень низкий калий крови, а завтра после обеда мы можем обеспечить вам наркоз». И этот не поддержал меня…
Звоню доктору Р., тому самому «second opinion», который прекрасно сопроводил на тот свет больную с цирррозом печени и кровотечением из варикозных вен дна желудка: «Доктор, у меня для вас есть очень дерьмовый случай – вы ж понимаете, что ни один хирург не направит коллеге хорошего больного. Больная, похоже, просто подошла к терминальной стадии своей болезни, но, с другой стороны, не совсем прилично позволять ей умереть с большим гнойником в правой подвздошной области. Тут, я бы сказал, политическое дело. Больная, как мне кажется, умрёт в любом случае. Но одно дело, если она умрет в руках Монсона-Ортеги или моих, скажут: «Ах, эта кубино-русская мафия невежественных врачей». Совсем другое дело, если она умрёт в ваших руках, люди будут восхвалять ваше имя: «Ну, уж если даже сам доктор Р. и Смит не помогли, значит Бог так решил».
Молодой бур любезно посмотрел больную и дал рекомендации, примерно такие, которые я написал для Монсона в уик-энд: «Расширить разрез, промыть гнойную полость и широко задренировать».
86
Не следует обижаться на кубинцев (и других латиноамериканцев), если они обращаются к вам просто по фамилии – это культуральная особенность. Вспоминаю анекдот про испанскую традицию давать многоступенчатые имена детям:
Ночной стук в дверь гостиницы под Парижем.
Хозяин: «Кто там и какого чёрта надо?»
«Дон Хуан Родригес Алонсо Гонсалес Игнасио Альберто Орландо дель Гадо Монсон Торрес…» (Где здесь имя, а где – фамилия???)
«Хорошо, заходите – найду место всем, пусть только последний запрёт дверь на засов».