1. Стиль отношений: сотрудничество.
1.1. Поддержка.
1.2. Понимание.
1.3. Уважение.
1.4. Сочувствие.
1.5. Больные, не склонные сотрудничать с врачом.
1.6. Больные, имеющие далёкие от лечения цели.
1.7. Больные, с которыми трудно.
1.8. Когда доверительные отношения мешают.
2. Как поделиться своими сомнениями.
2.1. Избыточное обследование.
2.2. Кажущаяся ясность.
3. Как узнавать и говорить правду.
3.1. Как узнать правду от больного.
3.2. Как сообщить больному правду.
3.3. Как сказать правду самому себе.
Введение
На протяжении всей истории медицины основой отношений между врачом и больным было и остаётся доверие. Ещё недавно всё сводилось к тому, что больной доверял врачу право принимать решения. Врач же «исключительно в интересах больного» поступал так, как считал нужным. Раньше думали, что держать больного в неведении гуманнее, чем вовлекать его в решение сложных медицинских проблем. Согласно бытовавшему мнению, это даже повышало эффективность лечения, избавляя больного от сомнений и неуверенности. Больной доверял врачу, а врач брал на себя заботу о нём. Традиционно взаимоотношения врача и больного основывались на слепой вере; врач не делился с больным своими сомнениями и скрывал от него неприятную правду.
И поныне взаимоотношения врача и больного в большой степени определяют успех медицинской помощи, однако строиться они должны на иной основе: в современной медицине врач и больной сотрудничают, делятся сомнениями и сообщают друг другу полную правду. Это три обязательных компонента современного медицинского подхода.
Только от одного перечня глав книги у меня появилось желание сказать автору: «Я читал и плакал».
Идея книги, безусловно, важная.
Но только уж очень она по-советски традиционно-диссертационно обстоятельно-громоздкая.
Она, скорее всего, рассчитана на клинических психологов, которые небольшими порциями будут инокулировать[24] эти полезные знания в головы глуповатых хирургов, скачущих всю свою профессиональную жизнь под лозунгом «Я верю в хирургию!»
В области установленного плеврального дренажа между грудной клеткой и кожей, к которой был подшит дренаж, было не менее 10 см жировой ткани – при колыхании больших молочных желёз дренаж совершал размашистые движения типа «туда-сюда» и в итоге выскочил из плевральной полости, что было видно на КТ-снимках грудной клетки.
Мои попытки повторно дренировать оставшиеся в плевральной полости скопления гноя под местной анестезией успеха не имели: длинной иглой гной получаю, а ввести в нужное место плевральный дренаж не удаётся. Моника обливалась холодным потом в моих руках, но терпела.
– Миссис Мохале, я понимаю, что вы не хотите большой операции. Однако, как вы видите, дальнейшие манипуляции с плевральными дренажами не только болезненны для вас, но и опасны – я просто могу сделать дополнительную дырку в вашем лёгком. У меня есть предложение: мы пойдем в операционную, где под общим обезболиванием через небольшой кожный разрез с резекцией небольшого кусочка ребра я смогу правильно найти гнойник, хорошо промыть его и дренировать.
– Операцию? Нет! Я не готова! Дайте мне несколько дней… Три дня…
Через три дня:
– Операцию? Нет!
– ???… Ну, хорошо, обойдёмся без значительного разреза кожи – давайте под наркозом и под рентгеном в операционной я поставлю вам плевральный дренаж в нужное место.
– В операционную? Нет! Я не готова… Дайте мне несколько дней… Три дня…
Теряю терпение и приглашаю психолога. Потом психиатра.
«Может, она советуется со своими предками с того света?» – размышляю я.
Выяснилось, что пациентке с момента её поступления после нападения с «расстрелом в упор» никто из хирургов не догадался пригласить ни клинического психолога (есть такая штатная единица здесь, в знойной Африке), ни психиатра… В вас когда-нибудь стреляли в упор?
Более того, в семье Моники два родственника умерли в руках хирургов во время каких-то операций – явление редкостное, но вот встретилось.