До свидания, дорогой друг. Пишите. Еще раз спасибо от имени «Одиноч<ества> и свободы».
Ваш Г. А.
22
104, Ladybarn Road Manchester 14
31/Х-55
Дорогой Владимир Сергеевич
Спасибо за письмо. Начну ответ с цитаты из него:
«Не согласен ни с Вами, ни с Гоголем, что скучно на свете».
Откуда Вы взяли, что мне скучно на свете? Чем больше живу, тем больше обожаю жизнь, malgre tout[172]. Все, что угодно, только на свете не скучно. Оттого-то и умирать жалко: не страшно, а именно жалко. Что бы там ни было, того, что есть (или может быть) здесь, там не будет.
Затем возражение менее философское.
Вы, по-видимому, находите, что я в книге своей обидел — или недостаточно возвеличил — Сирина, особенно по сравнению с Алдановым. Ну, об Алд<анове> — разговор особый. Но о Сирине я написал действительно то, что думал — и, по-моему, не преуменьшая его ничуть. Терапиано мне сообщил, что он будто бы «рвет и мечет». Не понимаю, честное слово! По-моему, очерк лестный. Плохо в книге то, что не о всех написано одинаково, т. е. с одинаковой степенью искренности и правдивости. А в сущности, в ней нет ни одного имени, которое я действительно любил бы (даже Бунин: человека я любил, а литературу его с большими оговорками, в книгу не вошедшими). Полемика о Вашей статье («Незам<еченное> поколение») до меня еще не дошла[173]. Читал с раздражением и даже злобой статью Кусковой, плоскую и глупую. Не соваться бы ей не в свое дело, меньше бы молола самоуверенно вздора! От «Нов<ого> журн<ала>» — вопреки Вашему сообщению — никакого приглашения я не получил. Поживем, увидим.
А вот о Рейзини надо бы написать поэму, ибо в двух словах ничего я Вам сказать о нем не могу. Он был в Париже полон надежд на возвращение, вроде как мароккский султан, говорил, что за него хлопочут сверх-высокие люди и что он всем этим подлецам покажет! Но была и растерянность, вдруг. Сыпал он деньгами, как Рокфеллер, угощал меня роскошным обедом. Au fond[174], он очень мил, чуть-чуть жалок и чуть-чуть смешон. Но я его люблю, как вообще люблю (по слабости) людей, с которыми легко, как толстой даме, снявшей корсет. Насчет Вашего рассказа о нем в «Оп<ытах>» я так и не понял, притворяется ли он, что это не о нем, или правда находит, что «абсолютно не похож».
До свидания, cher ami. Пожалуйста, поддерживайте со мной переписку, и не только о высоких материях (хотя можно и о высоких: я, кстати, должен сочинять для Иваска «Комментарии» и обуреваем мыслями о России, кот<орые> хотел бы вкратце выразить). И вообще о разных вещах.
Ваш Г. А.
23
104, Ladybarn Road Manchester 14
27/XI-55
Дорогой Владимир Сергеевич
Спасибо за письмо, — хотя и отвечаю на него с опозданием! Я как-то расклеился, что и отражается на переписке. От Р. Гуля письмо получил, и условился с ним на статье о Блоке[175], не к ближайшему №, а к весеннему. Сейчас у меня много дела, да только вчера отправил Иваску «Комментарии». Не очень длинные, но труднее обычного мне давшиеся из-за всяких сомнений в пути писания. Они — на «божественную» тему (часть их), и я все боялся и боюсь не так и не то сказать, что надо. Когда прочтете — и если прочтете, — очень бы хотел знать Ваше честное и откровенное суждение.
А помимо этого, Вы — как причина и повод спора — должны бы, по-моему, написать в «Нов<ое> р<усское> с<лово>» заключение к перепалке Кускова — Слоним — Яновский. Прав-то, конечно, Яновский, если не на 100, то на 99 %, но тон у него напрасно грубый. Было бы убедительнее, если бы он писал спокойнее, без злобы, без всяких намеков. Впрочем, и Слоним груб. Вообще, эта история — не к чести нашей литературы, и Вы должны бы именно об этом написать, посадив, конечно, на место и Кускову, которая ведь сказала кому-то, что теперь к ней ездят в Женеву, «как прежде ездили в Ясную Поляну». Кроме старости, за ней заслуг мало.
Недели через три я надеюсь быть в Париже, на Рождество. Адрес обычный: 7, rue Frederic Bastiat, Paris 8е. Не знаю, где Рейзини и что с ним. Потащились ли все американские власти к нему в Каноссу, как он грозился, или, наоборот, придется тащиться ему, и будет ли результат? В Париже, кстати, тоже волнения по поводу «Незамечен<ого> поколения». Вы взбудоражили все умы, и даже такой сверх-спокойный ум, как Гингера[176].
Получил трогательное письмецо от Чекверши[177] с просьбой о рецензии. Но при этом и стихи, — и что это за стихи!!
До чего развязен Гуль. Я с ним еле-еле знаком, а стиль его писем — вполне панибратский, вплоть до слова «говно»[178].
До свидания, cher ami. Не забывайте меня в одиночестве и немощах.
Ваш Г. А.
24
104, Ladybarn Road Manchester 14
20/I-56
Дорогой Владимир Сергеевич
Спасибо за письмо, тем более что я не ответил Вам на предыдущее. Вы пишете: «по моим соображениям оно должно было Вас разозлить». Кажется, так и было, и Вы оказались сердцеведом! Не помню точно, в чем было дело, но помню, что разозлился.
Поздравляю с выходом книги! Жду ее с нетерпением. Конечно, я о ней напишу[179], каковы бы ни были Ваши возмутительные в ней мысли! Уверен, что будет о чем писать. Кстати — как Вы предлагаете — хочу все написать о Достоевском, в частности, о восхитившем Вас «Подростке». Там есть одна глава, которую я никогда не мог читать без волнения и почти слез, как это ни глупо: когда мать приходит к болвану-герою в пансион Тушара. Помните? Никто в мире этого не написал бы, — хотя, два часа назад, читая со студентами главу о самоубийстве Анны Карениной, я все думал то же самое: никто в мире… У Т<олстого> при этом есть спокойствие в самом волнении, чего нету Д<остоевского>. Но, конечно, Д<остоевский> — гений, сверх-гений кое-где, и все бунинские доводы смешны, когда одну такую страницу вспомнишь.
Перейдем к делам житейским: Рейзини. Я получил, уже здесь, вызов в америк<анское> консульство в Париже «для информации». Если бы не вызвали других, я бы не знал, в чем дело. Но вызывают сотрудников «Чисел» — и спрашивают, что вы знаете о Р<ейзини>[180]. Я жалею, что не мог дать сведений, п<отому> что хотел бы ему помочь.
Еще житейское дело: Яновский. Что с ним? Меня просила позвонить в Париже Буба Грж<ебина>[181], специально, чтобы сказать, что он в страшном смятении и расстройстве, и просила ему написать. Я ему напишу[182], но мне не нравится, что из-за литературных распрей он «выгнал» Вас с квартиры, о чем я Бубе и сказал. Напишите мне об этом, как и что, т. е. что между Вами произошло.
В Париже я крутился в вихре света, все еще существующего. Был даже блоко-достоевский вечер при полном зале[183]. Иваску я посылаю письма Гиппиус и немного Бунина: там много он может выбрать для «Опытов» (у Гиппиус)[184]. Я в ужасе от писем Цветаевой к Штейгеру[185]: стыдно читать, но Иваск утверждает, что это замечательно, а я Цвет<аеву> будто бы «не понимаю». Представляю себе барончика при чтении этого влюбленного бабьего бреда! Пишите, cher ami. Всегда мне радость Ваши письма, даже если и разозлюсь.
173
Первая волна полемических откликов на «Незамеченное поколение» была вызвана публикацией отрывка в «Новом журнале»: Аронсон Г. Новый журнал. Книга 41 // Новое русское слово. 1955. 24 июля. № 15793. С. 8; Слоним М. «Незамеченное поколение» // Там же. 31 июля. № 15800. С. 8; Кускова Е.Д. О незамеченном поколении // Там же. 11 сентября. № 15842. С. 2; Яновский B.C. Мимо незамеченного поколения // Там же. 2 октября. № 15436. С. 2, 5; Слоним М. Вынужденный ответ // Там же. 16 октября. № 15450. С. 2; Яновский B.C. Спор о вкусах // Там же. 30 октября. № 15464. С. 5.
175
30 октября 1955 г. Р.Б. Гуль пригласил Адамовича сотрудничать в «Новом журнале», на что тот ответил 3 ноября 1955 г.: «Разумеется, у меня нет — и не могло быть — ничего против сотрудничества в “Новом журнале”. Охотно напишу статью. Но о чем? Может быть о Блоке, в связи с 75-летием со дня его рождения? О Блоке так много сказано и написано, что, конечно, это была бы статья не столько рассказывающая о нем, сколько говорящая о поэте всем знакомом и известном: нечто вроде “подведения итогов”» (Beinecke Rare Book and Manuscript Library. Yale University. (Далее — Beinecke.) Roman Gul’Papers. Gen MSS 90. Box 1. Folder 6). Статья вскоре была опубликована (Адамович Г. Наследство Блока // Новый журнал. 1956. № 44. С. 73–87), а позже включена в книгу «Комментарии» (Washington, 1967).
176
27 ноября 1955 г. Адамович писал А.С. Гингеру: «Посылаю №№ “Нов<ого> р<усского> слова” с интересующей Вас полемикой. <…> Но вообще-то эта склока — сплошной позор и скандал. Кускова — дура, и по моему убеждению всегда была дурой. Старость ее слегка облагородила, но не до конца. Слоним уязвлен и занят собой, а Яновский, хоть и прав почти что на 100 %, груб и развязен. От всего этого меня сильно мутит, вероятно, по аристократичности моей деликатной натуры. Все возникло от статьи Варшавского в “Нов<ом> журнале”, и я советую ему написать к этой полемике заключение с Синайских высот, а не барахтаясь в луже сплетен, ссор и полу-доносов (у Яновского — при теперешней ситуации в Нью-Йорке)» (Адамович Г. Одиночество и свобода / Сост., предисл. и примеч. В. Крейд. М., 1996. С. 399).
177
Имеется в виду Чеквер Рахиль Самойловна (псевд. Ирина Яссен; 1893–1957) — поэтесса, издательница, меценатка, с 1923 г. в эмиграции в США, член редколлегии журнала «Новоселье» (1942–1950), составительница (совместно с Ю.К. Терапиано и B.Л. Андреевым) антологии «Эстафета» (1948), основательница и фактический директор (в 1949–1957 гг.) издательства «Рифма». Здесь, вероятно, речь идет о стихах, выпущенных вскоре «Рифмой»: Яссен И. Память сердца. Париж, 1956. Адамович отозвался на сборник в обзоре: Адамович Г. Новые книги // Новое русское слово. 1956. 9 сентября. № 15779. С. 8.
178
В недатированном письме (середины ноября 1955 г.) Р.Б. Гуль охарактеризовал так газету «Наша страна» (Beinecke. Roman Gul’ Papers. Gen MSS 90. Box 1. Folder 6).
179
Статья была опубликована два месяца спустя: Адамович Г. О христианстве, демократии, культуре, Маркионе и о прочем // Новое русское слово. 1956. 25 марта. № 15611. С. 8.
180
В опубликованной несколько месяцев спустя хроникальной заметке «Дело Николая Рейзини» сообщалось: «В Нью-Йорке, где Рейзини прожил 9 лет и заработал громадное состояние, в последнее время агенты иммиграционного департамента допросили многочисленных русских свидетелей» (Новое русское слово. 1955. 2 октября. № 15436. С. 3). См., в частности, письмо Г. Газданова М. Слониму от 5 февраля 1956 г., в котором с юмором описана сцена допроса: Howard Gotlieb Archive Research Center. Boston. Marc Slonim Papers. Box 22. Folder 2.
181
Гржебина Ирина Зиновьевна (домашнее имя Буба или Бэби; 1907–1994) — средняя из дочерей издателя Зиновия Исаевича Гржебина (1877–1929), танцовщица, хореограф и педагог, создавшая в Париже хореографическую школу русского балета и ансамбль «Русский балет Ирины Гржебиной». Балетная студия Ирины Гржебиной находилась по адресу: 11, rue Jules Chaplain. Подробнее см.: Гржебина Е. З.И. Гржебин — издатель (по документам и воспоминаниям его дочери) // Solanus. 1987. Vol. I. P. 4–40; то же: Евреи в культуре русского зарубежья: Сборник статей, публикаций, мемуаров и эссе. Иерусалим, 1992. Вып. 1. С. 146–168; то же: Опыты: Эссе, публикации, рецензии, хроника. СПб.; Париж, 1994. № 1. С. 177–206. В 1920-1930-е гг. у Яновского был роман с И.З. Гржебиной.
182
Ближайшее из сохранившихся писем Адамовича Яновскому датировано 14 марта 1956 г. (BAR. Coll. Yanovsky. Box 1. Folder 1).
183
Литературный вечер, посвященный 75-летию со дня смерти Достоевского и 75-летию со дня рождения Блока, был проведен Объединением русских писателей в Париже 12 января 1956 г. в зале Русского музыкального общества за границей. Адамович произнес на вечере вступительное слово.
184
В «Опытах» были опубликованы фрагменты писем Бунина к Адамовичу, посвященные Чехову: Бунин И.А. О Чехове (Из писем Г.В. Адамовичу) // Опыты. 1956. № 6. С. 25–27. Письма З.Н. Гиппиус к Адамовичу в «Опытах» не появились и были напечатаны гораздо позже: Intellect and Ideas in Action: Selected Correspondence of Zinaida Hippius / Comp, by Temira Pachmuss. Miinchen: Wilhelm Fink Verlag, 1972. P. 332–447.
185
K.C. Вильчковский опубликовал в трех номерах «Опытов» письма М.И. Цветаевой А. Штейгеру (в общей сложности 14 из 27): Цветаева М. Письма Анатолию Штейгеру // Опыты. 1955. № 5. С. 45–67; 1956. № 7. С. 8–18; 1957. № 8. С. 21–25.