Ваш Г. А.
25
Manchester
30/I-56
Дорогой Владимир Сергеевич
Получил сегодня Ваше письмо. А три дня назад получил и книгу, возмутившись, что она без подписи! Оказывается, с подписью еще придет.
Сейчас я пишу статейку о Блоке для Р. Гуля, у меня очень много работы в университете, пишу урывками, кончу на этой неделе — надеюсь, т. к. он торопит. Открыл Вашу книгу, стал читать, взволновался в «вихре мыслей» — и отложил ее, чтобы не мешать Блоку. Я — не из тех гениальных людей, которые умеют думать о двух предметах сразу и даже сразу писать две книги. Меня всякая тема «поглощает». Оттого я Вашу книгу и отложил. Напишу о ней — и пошлю в «Н<овое> р<усское> с<лово>» — приблизительно через неделю.
Первое впечатление — не от чтения, а от просмотра только. Сначала странное: справочник по истории младороссов и проч. Настоящее, Ваше — дальше, и оно-то меня и задело!
Очень хорош тон, сущность — благородно, анти-суетливо, достойно, человечно, все. Но с мыслями я не согласен «до мозга костей». Ваша книга в сущности — католическая, но стремление спасти все, и овец, и волков. Вы как будто считаете христианским все, что Вам по душе, а в особенности машины и прогресс. Чеховская фраза о «паре и электричестве»[186] — именно Чехова, и в его стиле не лишена пошлости, чего, к счастью, нет у Вас. Все это, голубчик, страшней, сложней, ужаснее, вопреки Вашему Бергсону. Кстати, и о Ницше — что Вы о нем написали!![187] Ницше, весь измученный, в сто раз больше может научить христианству, чем Бергсон со своими рассуждениями. И Маркион! У Вас знак равенства: декаденты из «Чисел» — Маркион. Но Маркион — в глубочайшей сущности Евангелия, которую церковь должна была отвергнуть, что бы она об нем ни думала. Не «Числа» с Маркионом, а русские сектанты с ним, которым было ясно, что если выбирать между Христом и прогрессом, колебаний быть не может. Помните ли Вы, что Шестов писал о маркионизме Толстого?[188] Кстати, как жаль, что единственная умная и хорошая книга о М<аркионе> — Гарнака[189] — не переведена на другие языки. По невежеству в немецком языке я читал ее урывками, с чужой помощью: да, это только гипотеза, но это и ключ к христианству, иначе не объяснимому.
Ну, assez[190]. Конечно, я всего этого в статье не напишу, а если напишу, то с почтительным восхищением, как спор с великим человеком. В книге основное — благородство и какое-то спокойствие в доброте устремлений (т. е. анти-леонтьевщина, анти-Ницше, если Ницше прочесть поверхностно) действительно замечательны. Но машины враждебны Евангелию не сами по себе, а, т<ак> сказать, «физиологически»: они рождают иной душевный состав, и насчет будущих атомных инженеров, помышляющих о Царствии Божием и спасении душ, у меня очень большие сомнения.
С удовольствием прочел о соловьевском «Антихристе»[191]. Более лубочной театральщины нет на свете, разве что письма Цветаевой к Штейгеру, Вас — увы! — восхитившие!
Написал бы я Вам еще много, да некогда. Кроме того, книгу я именно перелистал, а не прочел. Конечно, по суетности, прочел и все, меня лично касающееся — спасибо! А с особенным удовольствием прочел свою цитату — забыл ее, — о «добродетельной кашке» Фондаминского и Ко на лампадном масле. Совершенно верно, я бы и теперь то же написал[192].
До свидания. La main. Вы все-таки очень хороший и нужный писатель, вопреки моим возражениям и возмущениям.
Ваш Г. А.
P.S. И как это Вы, молодой человек, решились упрекать меня за снисхождение к Алданову? Вы о заведомых кретинах и болтунах пишете так почтительно, с такими реверансами, что я только ахал! Самые пустые статейки — у Вас сплошь «замечательные», даже такие, где кроме лжи, фраз, и то с чужих слов, нет ничего!
26
104, Ladybarn Road
Manchester 14
5/II-56
Дорогой Владимир Сергеевич
Отвечаю на письмо, полученное сразу после того, на которое я ответил.
Я очень рад, что рецензию пишет Аронсон[193]. Это меня избавит от необходимости рассказывать о книжке, а даст возможность сразу сказать несколько слов о ее сущности. Но, конечно, я подожду писать, т. е. не буду писать, не прочтя Аронсона, — а если Вы хотите, чтобы я написал поскорей, пришлите мне его статью by air mail[194]. Хорошо, что Карпович будет о ней говорить или писать[195]. Это все-таки — имя, не Аронсон, который туп и самоуверен редкостно.
Книгу Вашу примусь читать обстоятельно завтра. Но не могу не сказать Вам, как меня восхитило соседство Оцупа с Толстым (два эпиграфа)[196]. Что Вы вообще переборщили в любезностях — это saute aux yeux[197], но я этого писать не буду. В книге Вашей хорошо то, что о ней можно бы и в ответ написать целую книгу. Так что мелочей — даже в газетной статейке — не стоит касаться.
Читали ли Вы Бунина о Чехове?[198] Я — по просьбе Веры Ник<олаевны> — напишу об этой книге (кое-где замечательной, но с limites автора, чувствующимися везде!) в «Н<овом> р<усском> с<лове>», хотя уже писал Слоним[199], — но, по ее словам, «высокомерно».
До свидания, друг, учитель, наставник и обличитель.
Ваш Г. А.
Когда-нибудь Вы будете горько раскаиваться за диплом гениальности, выданный Вами Сирину.
27
Manchester
8/III-56
Cher ami Владимир Сергеевич
Во-первых, спасибо за присылку отчета о вечере, о моей книге, а в особенности за Ваше на нем выступление[200]. Очень тронут. Спасибо.
А затем, только что получил статьи Аронсона[201] и Вишняка[202]. Из двух зол я предпочитаю Вишняка. Аронсон развязен и самоуверен донельзя; и снисходительно похлопывает Вас по плечу. Вишняк кипит, но это его всегдашнее нормальное состояние.
Я напишу статейку завтра, т. е. в пятницу, пошлю в субботу — не раньше — так что она могла бы пойти в воскресенье 18-го. Но я не понимаю, зачем Вам нужно, чтобы она появилась как можно скорей! По-моему, лучше бы расстояние между отзывами, а то все сразу — а потом молчание! Ну, дело Ваше. Впрочем, наверно будут и еще отклики. Уж Кускова не будет Кусковой, если не напишет на такую темочку подвала или трех подвалов. Получил вчера письмо от Кантора, — и списываю: «По-моему, книга В<аршавского> замечательная. Помимо того, что она должна уцелеть, как документ первостепенный, самая установка автора чрезвычайно привлекательна. И написана книга очень хорошо».
Уверяю Вас, что Кантор умнее Аронсона, и списываю Вам в утешение от нападок.
Кто такой Осокин?[203] Не знаю, не помню даже имени.
Адрес Оцупа? Не знаю. Где-то он живет в St-Mande[204], под Парижем, но улицы я не помню. Пошлите книжку на имя С.Ю. Прегель, с просьбой переслать. Она — человек аккуратный, наверно это сделает, и адрес Оцупа узнает (от Гингера). Что ему надписать? Он болен манией величия и лишен чувства юмора, т<ак> что если надпишете «великому гению», он будет доволен. Дианы[205], по-моему, упоминать не надо, ее что-то давно не видно, и он при упоминании о ней краснеет и что-то мычит. А изволили ли Вы послать Ваше произведение Алданову? Как великого художника Вы можете его недооценивать, но человек он самый влиятельный и почтенный, и если Вы заинтересованы в чем-либо практическом (стипендия и т. д.), пренебрегать им не годится. Вот его адрес: 16, avenue Georges Clemenceau, Nice (A.M.).
186
Варшавский в книге соглашался с высказыванием Чехова: «В электричестве и паре больше любви к человеку, чем в целомудрии и воздержании от мяса» (из письма Чехова к А.С. Суворину от 27 марта 1894 г.). В новой редакции книги Варшавский оставил этот пассаж без изменений.
187
Ницше был упомянут Варшавским именно в связи с Бергсоном: «В знакомой мне эмигрантской литературной среде Бергсона не любили. Поколению, выросшему на Достоевском, Ибсене, Ницше, Розанове, музыке Вагнера и декадентских стихах, слишком академическая проза Бергсона была не по душе. Говорили, что книги Ницше написаны кровью, а книги Бергсона чернилами и т. п. При этом не замечали, что своей точной классической прозой Бергсон сказал о “несказанном” больше всех символистов и выразил идеи, более смелые и, с точки зрения здравого смысла, более безумные, чем взвинченные выкрики многих патентованных безумцев».
188
Л. Шестов писал об этом в связи с книгой Адольфа фон Гарнака (Harnack; 1851–1930) о Маркионе: «Он прибавляет, что в последнее время Маркион вновь явился цивилизованному миру в образе… кого бы вы думали? В образе Льва Толстого, который со всем как когда-то Маркион возвестил “свое” Евангелие и, тоже как Маркион, очистил Евангелие от всего, что не соответствует нашим, взятым у греков, представлениям об истине и добре, т. е. что не удовлетворяет теоретическую потребность и тем делает ценность самой жизни сомнительной. Гарнак, правда, все же продолжает говорить о вере, как говорят о вере и Маркион и Соловьев. Но вера давно уже отлетела туда, где с нее не спрашивают оправдательных документов, — и вместо веры в руках осталось только то, что “понятно, желательно и спасительно само по себе” и что новый Маркион, Толстой, просто называет совестью и разумом» (Шестов Л. Умозрение и апокалипсис (Религиозная философия Вл. Соловьева) // Современные записки. 1927. № 33. С. 305).
189
В книге «Маркион, Евангелие о чуждом Боге» (1921; 2-е изд. 1924) Адольф фон Гарнак по цитатам из трудов ересиологов восстановил текст маркионовского канона: HarnackA. Marcion: Das Evangelium vom fremden Gott. Leipzig, 1921.
191
Адамовичу понравилась характеристика Варшавского соловьевской «Повести об антихристе»: «Необыкновенный успех этой злополучной “гениальной” повести очень помешал делу пропаганды основной соловьевской идеи» (Варшавский В. Незамеченное поколение. Нью-Йорк, 1956. С. 243).
192
Сравнивая «Новый град» с «Числами», Варшавский привел цитату из довоенной статьи Адамовича: «Еще гораздо страннее (если бы не была так давно знакома) — добродетельная новоградско-утвержденская модернистическая кашка из приторно нестеровского православия и социалистических “достижений”, вся эта вообще революция на лампадном масле» (Адамович Г. Комментарии // Числа. 1933. № 7/8. С. 156). Позже, перерабатывая ранние публикации «Комментариев» для книжного издания, Адамович снял весь этот абзац.
195
Его рецензия была вскоре опубликована: Карпович М.М. Незамеченное поколение // Опыты. 1956. № 6. С. 101–104.
196
Четвертой главе книги Варшавского «Незамеченное поколение» предшествовали два эпиграфа: из «Войны и мира» Л.H. Толстого и из «Дневника в стихах» Н.Н. Оцупа.
199
Со статьей М. Слонима, посвященной книге Бунина «О Чехове» (Слоним М. Бунин о Чехове // Новое русское слово. 1956.1 января. № 15527. С. 8), Адамович вступил в полемику: «Объяснение, которое давал сам Бунин своей нелюбви к пьесам Чехова, настолько убедительно, что искать другого нет причин» (Адамович Г. Бунин о чеховских пьесах // Там же. 19 февраля. № 15576. С. 8). 20 февраля 1956 г. Адамович писал В.Н. Буниной: «Я коснулся только одной темы, а именно — отношения И<вана> А<лексеевича> к пьесам Чехова. Слоним написал об этом совершенный вздор, притом вздор самоуверенный, чуть-чуть “свысока”. Я оттого и вступил с ним в спор» (Переписка И.А. и В.Н. Буниных с Г.В. Адамовичем (1926–1961) / Публ. О. Коростелева и Р. Дэвиса // И.А. Бунин: Новые материалы. Вып. I. М., 2004. С. 133).
200
15 февраля 1956 г. в нью-йоркском Русском литературном кружке состоялось собеседование, посвященное книге Адамовича «Одиночество и свобода», на котором выступали И.Л. Тартак, Г.Я. Аронсон, B.C. Варшавский, Г.А. Глинка, П.Е. Ершов и др. См. подробный газетный отчет: Троцкий И. Проблемы зарубежной литературы // Новое русское слово. 1956. 22 февраля. № 15579. С. 3.
202
Статья М.В. Вишняка «О “незамеченном поколении”» появилась в «Новом русском слове» 2 марта 1956 г.
203
Псевдонимом Н. Осокин подписывал некоторые из своих критических публикаций Вадим Леонидович Андреев (1903–1976).
204
Сент-Манде (St-Mande) — пригород к востоку от Парижа, недалеко от Винсенского леса, в те годы скромный, позже весьма респектабельный район.
205
Имеется в виду Каренн Диана (наст, имя и отч. Диана Александровна, в замужестве Оцуп; 1888–1968) — жена Н.А. Оцупа, в молодости актриса немого кино.