Дорогой Владимир Сергеевич
Спасибо за письмо, и за то, что говорили с Рейзини о Жорже Иванове. Надеюсь, пошлет. А то, что он на Вас не обижен — очень к его чести. Я не обидчив (честное слово!), но если бы такое написали обо мне, пожалуй, обиделся бы. Даже физически он у Вас вышел противен, а физическое обиднее нравственного. Передайте ему от меня нежные чувства, самые искренние, — ну а насчет поездки в Америку, пока нечего и думать. Летом у Вас жарко и пусто, зимой я занят.
Относительно моей книги: да, она — о старших, потому что о младших начни писать, так надо бы потом застраховать свою жизнь. Да и старшие — далеко не все, так, избранные — не столько по вкусу, сколько потому, что были о них у меня статьи. А о молодых — все сочиняй наново, а я ничего не помню, что они писали! Не сердитесь, к Вам это никак не относится, а о Вас я еще напишу. Хотел бы где-нибудь и что-нибудь написать об Иваске, — но где и что?[141] В Париже его не любят, какие-то счеты, и в одной из недавних статей Терапиано это «выперло» до неприличия[142]. А он — лучше них, во всех смыслах.
Ваша книга очень меня интересует. Но — поменьше цитат, побольше Вашего! И не очень уж вспоминайте Бергсона (простите за советы!). Да, кроме «Рудина» — для темы «русских мальчиков» — хорошо бы вспомнить «Былое и думы» (глава о гегельянстве и Моск<овском> университете) и воспоминания Тургенева о Белинском («мы не решили о Боге, а вы — чай пить!»)[143]. Свою статью «Неужели кончилось?» я, кажется, мог бы Вам прислать, но можете обойтись и без нее, если подберете цитаты из авторов более почтенных.
Еще два слова — об Алданове. Что «противного» в «Ульм<ской> ночи»?[144] Если бы Вы знали, какой это милый, умный и грустный человек, то его не бранили бы. И притом — редкостно джентльменский, без позы и усилия. Я его очень люблю, malgre vous[145], ну, а о литературе — «сами все знаем, молчи». Хотя и литература много все— таки лучше, чем принято говорить! До свидания. Как Вы живете? Как нога?
Ваш Г. А.
Я недавно послал стр<аниц> 50 Александровой в «Чех<овское> изд<ательст>во». В ответ получил две строчки: «ждем дальнейшего». Очевидно, они еще существуют? Если Вы у них бываете, пожалуйста, ничего у них не говорите из того, что я пишу Вам о своей книге.
17
104, Ladybarn Road
Manchester 14
20/I-55
Дорогой Владимир Сергеевич
Хотя Вы пишете, что «давненько не получали от меня писем», но по-моему это Вы мне не писали, а не я Вам! Впрочем, память моя обанкротилась окончательно, так что, м. б., Вы и правы. Passons.
Книга моя действительно в Чех<овском> изд<ательст>ве прошла. Контракт подписан, аванс получен (но полностью ушел на погашение терзавшего меня ростовщического долга, сделанного 2 года назад, — но и то хорошо!). Насчет славы, сомневаюсь. Entre nous — но совсем entre nous, честно! — книга слабоватая, кое какая. Пожалуйста, только не разглашайте этого! Цитируете Вы «обожраться славой и деньгами» — неверно. Это Зинаида встретила Бунина, вернувшегося из Стокгольма: «ну, что, облопались славой?»[146] Он дрожал от злости, вспоминая это, еще 20 лет спустя. О том, что Рейзини наконец облагодетельствовал Иванова, я сообщил aux interesses[147]. Но почему от моего имени? Я во всяком случае просил Ив<анова> никому не рассказывать о рейзиневских щедротах. Перикл действительно очень болен. Но он все последнее время болел, и жаль мне — как это ни постыдно! сознаю, — не столько его, сколько М<арию> Ивановну, совсем им замученную. О чем Вы пишете книгу — мне так и не ясно. Цитаты, — но о чем и у кого цитаты? Что полкниги будет из Бергсона, я не сомневаюсь, но кто еще? Наверно книга будет интересная, в этом я не сомневаюсь, но не очень скромничайте, укрываясь за цитаты, пишите от себя! Кстати, у Вас голова, по-моему, вовсе не комментаторская: это не упрек и не комплимент, а «констатирование». Вам лучше писать прямо от себя, чем вдохновляясь другими. И еще кстати: сегодня со студентами я читал самые первые три-четыре главы «Детства» Толстого — и все думал: на кого это похоже? А это похоже на Вас, в особенности об отце (прочтите, если не помните — тон Ваш, до странности). Приехать бы в Нью-Йорк я очень бы хотел, но едва ли! Летом жарко и пусто, зимой я не могу. А что Рейзини, в принципе, все еще согласен оплатить мне дорогу, весьма трогательно. Богатство обычно ведет к скупости. У него, кажется, не привело.
Кого Вы в Нью-Йорке видите? Иваск мне пишет довольно часто — пространно, он по письмам — душка, хотя и с неврастенией. Но русский человек совсем без неврастении обычно — хам, или почти. Лучше быть Иваском. А что Зайцев заважничал и возомнил себя главой русск<ой> литературы — я слышал не только от Вас. Он — не глава, а Божья коровка с крошечным (но настоящим) талантом и провинциальным душком.
До свидания.
Хотел написать письмо вразумительное, а пишу чепуху. Не отвечайте тем же.
Ваш Г. А.
18
104, Ladybarn Road
Manchester 14
5/III-55
Cher ami Владимир Сергеевич
Спасибо за письмо (13 февраля, — редкий случай, что проставили число!). Простите, что отвечаю не сразу. Но это оттого, что одолеваем немощами, в частности глазами, мешающими мне писать и читать. Очевидно, старость: стал разваливаться.
Вот, умер бедный Пира. И Кнут помер, и другие. Марии Ивановне я сейчас же послал сочувственное письмецо, но ответа не получил: верно, написал не так, как надо бы. Кстати, надо бы и в «Н<овое> р<усское> сл<ово>» написать что-нибудь![148] А еще кстати, почему Вы не пишете в «Н<овое> р<усское> с<лово>»? Даже при Вашей всем известной тяжести на подъем, могли бы иногда тиснуть статейку. И третье «кстати»: читали ли Вы в «Нов<ом> журнале» Ульянова, с упоминанием о письме насчет Вашей книги?[149] Мне Ульянов не нравится: блестяще, гладко, самоуверенно — все то, чего я лично не терплю. Но Кантор почему-то этой статьей возмущен до крайности, уверяя, что Ульянов ничего не знает, ничего не понимает и что ему надо ответить, посадив его на место[150]. Qu’en pensez vous?[151] (Пожалуйста, ответьте на это, и что вообще думают об этом у Вас, в Ваших тамошних сферах?)
Получил письмо от Иваска, пишет, что Вы на собрании «Опытов» произнесли замечательную речь (а также о<тец> Шмеман). Не знаю, его или Ваша это идея о «скриптах», мысленно обращенных туда, в Россию — но мысль это очень хорошая. Я сразу даже почувствовал зуд в пальцах, хочется писать, и было бы хорошо даже выпустить весь №, сплошь (или почти сплошь) из таких писем, если найдется достаточно авторов. Главное, надо бы сказать: зачем вы все ведете к тому, чтобы ложь правила миром, в противоречье со всем тем, к чему всегда шла Россия? Но если я очень распространюсь, Вы, пожалуй, у меня скрадете мыслишку, значит останавливаюсь. (Не принимайте этого всерьез, как с Вами случалось на моей практике.)
Да, вот что верно, и надеюсь, Вы тут пустите в ход все свое влияние на Иваска и Марию Самойловну. Зачем Иваск хочет выпускать № 5 еще до лета. Тысяча доводов против этого, — я их ему привел[152] — а главное: он неизбежно тянет спешить, брать все, что попадется — к чему?! Теперь все так редко, так трудно дается: даже на 1/100 не стоит портить журнала из-за стремления к аккуратности! Надо, чтобы № 5 вышел в сентябре, а № 4 будет всю весну еще книжкой «новой». Убедите их в этом, пожалуйста — и вот тогда к осени можно и «скрипты» собрать: Вы, Яновский (я думаю, он к такому делу и склонен, и подходит очень); Степун, если не ударится в «штучки»; Кантор едва ли, по характеру, но, м. б., Маклаков, который, если бы захотел и загорелся, начал бы хорошо, не очень вдаваясь в политику, — ну и другие.
141
Незадолго до того Адамович писал о Ю.П. Иваске в статьях «Новые стихи» (Новое русское слово. 1953. 4 октября. № 15135. С. 8) и «Новые голоса» (Там же. 1954. 6 июня. № 15380. С. 8). Следующие отзывы он опубликовал уже в связи с «Опытами», когда Иваск приступил к их редактированию: Адамович Г. Несколько слов о журнале «Опыты» // Новое русское слово. 1955. 19 июня. № 15758. С. 8; Он же. «Опыты» // Там же. 1956. 3 июня. № 15681. С. 8.
142
Отзываясь о составленной Ю. Иваском антологии «На Западе» (Нью-Йорк, 1953), Терапиано писал: «Очень критикуют читатели антологию русской зарубежной поэзии, составленную Ю.П. Иваском: “Количество не перешло в качество. Просто странно: талантливые поэты были, есть за рубежом, и можно бы, отобрав у них лучшее, составить впечатляющий сборник, а у составителя получилось нечто до того унылое и серое, что всякий, отчаявшись, закроет книжку”. — “Составитель не только ухитрился выбрать не поэтов, а из поэтов выбрать не поэтическое, — пишет другой читатель, — но и систематизировал весь набранный им колхоз весьма своеобразно… Очень не повезло зарубежной поэзии в руках г. Иваска”» (Терапиано Ю. «Грани», книга 21 // Новое русское слово. 1954. 10 октября. № 15506. С. 8).
143
Адамович имеет в виду приведенную в воспоминаниях И.С. Тургенева фразу В.Г. Белинского, произнесенную во время спора летом 1844 г.: «Мы не решили еще вопроса о существовании Бога, — сказал он мне однажды с горьким упреком, — а вы хотите есть!» (Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 28 т. М.; Л., 1967. Т. XIV. С. 29).
144
Сборник историко-философских диалогов М. Алданова «Ульмская ночь: Философия случая» была издана в Нью-Йорке в 1953 г. Адамович написал благожелательную рецензию на эту книгу: Адамович Г. «Ульмская ночь» // Новое русское слово. 1954. 4 апреля. № 15317. С. 8.
146
Этот эпизод Адамович позже воспроизвел в «Table talk»: «Вернувшись из Стокгольма после получения нобелевской премии, Бунин пришел к Мережковским: visite de courtoisie <визит вежливости (фр.)>, тем более необходимый, что Мережковский был его нобелевским соперником и даже тщетно предлагал условиться о разделе полученной суммы пополам, кому бы из них двоих премия ни досталась. Зинаида Николаевна встретила его на пороге и будто не сразу узнала. Потом, не отнимая лорнета, процедила: — Ах, это вы… ну, что, облопались славой? Бунин рассказывал об этом несколько раз и всегда с раздражением» (Адамович Г. Table talk // Новый журнал. 1961. № 64. С. 101–116). В мемуарных книгах А. Седых, И.В. Одоевцевой и других эпизод посещения Мережковских Буниным после получения Нобелевской премии передан по-другому (у каждого мемуариста, впрочем, по-своему, однако упомянутой Адамовичем фразы Гиппиус или какой-либо в этом роде никто из них не привел).
148
Некрологическую статью об обоих Адамович вскоре опубликовал: Адамович Г. Довид Кнут и П. Ставров // Новое русское слово. 1955. 29 мая. № 15737. С. 8.
149
В своей статье Н. Ульянов писал о только что вышедшей книге В.Ф. Ходасевича «Литературные статьи и воспоминания» и сетовал на то, что в эмиграции прервалась традиция готовить себе литературную смену: «Не знаем, поощрял ли чье-нибудь творчество тот же Бунин в лучшие свои времена? На нашей памяти промелькнуло только одно его коротенькое письмо, написанное вкупе с Алдановым о книге В. Варшавского. Но и оно означало своего рода издательский Bezugsschein — рекомендацию на предмет напечатания книги» (Ульянов Н. Застигнутый ночью // Новый журнал. 1954. № 39. С. 152). Упомянутое Ульяновым письмо, судя по всему, было инспирировано Адамовичем, которому Бунин писал 18 октября 1951 г.: «О Володе: напишите о нем побольше, укажите, чем все- таки отличается его книга от великого множества, написанного о войне. Напишите прямо по-французски — и напечатайте на машинке. А я ухарски распишусь» (Переписка И.А. и В.Н. Буниных с Г.В. Адамовичем (1926–1961) / Публ. О. Коростелева и Р. Дэвиса // И.А. Бунин: Новые материалы. Вып. 1. М., 2004. С. 101).
150
В своем ответе Н.И. Ульянову М. Кантор писал: «Основная задача поощрения молодых и руководства ими выпала на долю среднего поколения. И оно эту миссию добросовестно выполнило, в лице В.Ф. Ходасевича, Г.В. Адамовича, В. Вейдле и М.Л. Слонима, в лице покойных К.В. Мочульского и Н.М. Бахтина и др.» (Кантор М. Надо помнить… // Новое русское слово. 1955. 27 марта. № 15674. С. 8).
152
В письме от 3 марта 1955 г., где Адамович горячо поддержал и идею публикации серии «скриптов» в «Опытах» (Сто писем Георгия Адамовича к Юрию Иваску (1935–1961) / Предисл., публ. и коммент. Н.А. Богомолова // Диаспора: Новые материалы. V. Париж; СПб., 2003. С. 445–446).