Запутанный прискорбный опус
И, по причине умножения беззакония,
во многих охладеет любовь.
Мф. 24:12.
Запутанный прискорбный опусо скудости тепла.Синоптики уходят в отпуск,передают деласокурснику – коллеге Ване,а он возьмёт потом,перелистает свод Еванглий —другой откроет том…Перепугается погода:передадут дожди(от наступающего годаНевы высокой жди),займëтся плюс остервенелый,сыграют на трубе.Сход поступи обледенелойк суду,к судьбе,к себе.
Лауреат II степени
Леонид Негматов
Родился 23 сентября 1989 года в Самарканде (Узбекистан). Живёт в Саратове. Публиковался в журналах «Шарк Юлдузи Звезда Востока» (Узбекистан), «Волга XXI век» и «Идель» (Россия), интернет-альманахах «45-я параллель» и «Сетевая словесность», интернет-журнале «Гостиная». Автор четырёх сборников поэзии.
Лауреат международной литературной премии им. В. С. Высоцкого (Новосибирск, 2024). Победитель Международного литературного конкурса им. Гавриила Каменева «Хижицы» (Казань, 2022), Всероссийского конкурса поэзии им. Салиха Гуртуева (Махачкала, 2022), Всероссийского поэтического конкурса «Голоса цветов» (Тольятти, 2023).
Рассветных птиц прося потише цокать
Рассветных птиц прося потише цокатьи прикрывая форточку с утра,я каждый день твой пробую на локоть,как воду в детской ванночке. Пера
и пуха у чертей всегда в избытке.Твоя печаль размера оверсайзвсегда с тобой по принципу улитки,и, если жизнь пролаяла: «Равняйсь!»,
ты ровненько сливаешься с природой,но я тебя, к несчастью твоему,всегда найду. Охотничьей породой —нет, не горжусь. Я гавкаю во тьму,
распугивая звёзды и прохожих,способных потревожить твой покой.А ты во сне пасёшь коровок божьихнад васильковой смальтовой рекой.
Плотно закрытых окон фонендоскоп
Плотно закрытых окон фонендоскопглушит ночной систолический шум вокзала.Мамочка-мама, ты всё-таки ошибалась:я помолился Богу, но цел мой лоб.
Что говорит диспетчер – не разобрать,так пономарь нерадивый бубнит каноны.Мамочка-мама, ты видишь, я на перроне?Собрана в хвостик рельсов седая прядь.
Здесь лотерейщик в кассе продаст билет,путь обещая счастливый (свистит безбожно).Мамочка-мама, ведь в жизни всё-всё возможно,даже сердечные приступы в тридцать лет.
Плыл к семафору поезд, как сом к блесне,туча гремела, полной луной поперхнувшись…Мамочка-мама, калачиками свернувшись,спят зубы мудрости в нижней моей десне.
Тебе, инглиз, напомнить даккский плач
Тебе, инглиз, напомнить даккский плач[1],и крик, и стон над стороной бенгальской?Пощады не просил искусный ткач —лишь, зубы стиснув, резал себе пальцы. Муслин инглизский грубый, как посконь,не полотно – обтирочная ветошь.А даккский будто тает – только тронь.Он словно воздух горный – не заметишь.
Да, только тронь… Ты, бешеный верблюд,своим копытом топчешь без разборуи чистый ключ, где воду люди пьют,и корни легендарной мандрагоры.
Тебе, инглиз, так нужен был муслин —тончайший, хрупкий, невесомый, белый —что ты, не выпуская карабин,палил, подлец, не разбирая цели.
Гнев развевается хвостами белых чалм,и снятся в Дакке сны ткачам беспалым,что ты, инглиз, навеки замолчалс муслином в глотке – тонким и линялым.
Сердце сжалось – слезами разжалось
Сердце сжалось – слезами разжалось.Вечер ногу поставил на грудь.Эта жалость – такая же малость,как знакомой кассирше кивнуть.
Он им дарит свой город последний,его бледный нерезкий рассвет.Как Иосиф, прекрасный и бедный,он отцом ослеплённым отпет.
Только в Питере нет фараона,нет коров и стеблей тростника,но над Невским сияет корона,и Нева, словно Нил, глубока.
Он стоит в коммунальной передней,будто Гаршин, уткнувшись в пролёт,правда, снизу. Но гибель безвредней,чем бессолнечный питерский гнёт.
Тлеет шпиль исполинской лучиной,Исаакий глядит на салют.Эта боль – всё ещё не кончина,а причина. Фатальный дебют.
Видишь – облако в форме яблока
вернутьсяСогласно источникам, производство даккского муслина было одним из поводов, привлёкших Британскую империю на индийские земли. Они хотели захватить рынок, и легенда гласит, что ткачи даккского муслина отрезали себе большие пальцы рук, чтобы не иметь возможности больше ткать. Сомнительно, что это полная прав да, но сегодня повторить эту ткань невозможно. Её производили из определённо го сорта хлопка, который рос только на участке земли вдоль реки Мегхна, и только примерно у восьми процентов собранного хлопка волокно было достаточно тонким, чтобы его можно было превратить в муслин, и только ткач с самым лёгким и деликатным прикосновением мог это сделать.