Его подпольная сеть…
— Спросите, почему так опасно быть похожим на моего сына и где мне его искать.
Шарлотта перевела мой вопрос.
— В свой последний визит сюда Оуэн сказал, что больше переправ не будет. Американцы наступают, и, как только немцев не станет, все изменится. Старик сказал, что ваш сын приезжал сюда в июне, и он рассчитывал увидеться с ним на обратном пути, но это должно было произойти несколько недель назад. Оуэн так и не вернулся, и старик опасается, что с ним что-то случилось.
— На обратном пути откуда? Знает ли Бенуа, куда он направлялся?
Выслушав Шарлотту, старик посмотрел мне в глаза:
— В Виши.
Утром Бенуа принес нам еду, топливо и однозарядную винтовку Лебеля образца 1886 года. Такие ружья использовались во время Первой мировой.
Старик мрачным тоном говорил, а Шарлотта переводила:
— Он хочет отдать вам это оружие. В предыдущей войне он потерял всех своих троих сыновей, а на этой — внука. Он считает Оуэна храбрецом, а вас — порядочным человеком, раз приехали в такую даль на поиски сына. Вы окажете ему честь, если возьмете его винтовку.
Его слова поразили меня.
— Я и сам сочту это за честь.
Они с Шарлоттой обменялись еще несколькими фразами.
— В Виши, в доме миссионеров, мы должны разыскать библиотекаря, и она нам поможет.
Из угла раздался стон, и мы трое устремили взгляды на устроенную там постель. Голова Вильгельма металась из стороны в сторону, но, по счастью, он не произнес ни звука. Посмотрев на меня исподлобья, Шарлотта спокойно ответила на расспросы Бенуа.
На прощание его натруженная рука крепко сжала мою. Когда он ушел, Шарлотта обернулась ко мне:
— Он интересовался, не ранен ли наш товарищ. Я сказала, что просто болен.
— Надо избавиться от формы.
Брюки не будут бросаться в глаза, но китель безошибочно выдаст немца. Я расстегнул четыре пуговицы и обнаружил под формой обычную нижнюю рубаху. Среднюю часть кителя разорвала пуля, которая прошла навылет.
Шарлотта присела рядом и уложила голову и плечи Вильгельма себе на колени, чтобы снять с него китель. Я взял нож и осторожно разрезал материю там, где запекшаяся кровь присохла к ране. Я не хотел разбередить ее и вызвать кровотечение.
Пока мы старательно убирали опознавательные элементы с униформы, офицер стонал. А Отто скулил, лежа у хозяина в ногах.
— Все хорошо, малыш, — приговаривал я, срезая рукава и вытаскивая китель из-под Вильгельма.
Глаза немца открылись, но я не думаю, что он видел нас. Он взглянул на Шарлотту и улыбнулся:
— Анализе, liebchen, engelchen.[29]
Вильгельм повторял эти слова, призывая свою возлюбленную.
Шарлотта держалась напряженно, но когда по его виску скатилась слеза, она вытерла ее. Рука моей спутницы дрогнула, а потом она положила ладонь немцу на щеку.
— Ш-ш, — прошептала она. — Не надо. — Он сразу затих и успокоился. Шарлотта подняла на меня потухший и растерянный взгляд. — Надо сжечь китель.
Мы решили закопать его в осыпавшихся камнях нефа. Вильгельм расслабился и, пока мы переносили его в грузовик и укладывали на носилках, не издал ни звука.
Я хотел было спрятать винтовку в наших припасах, однако передумал и засунул ее между спинкой водительского сиденья и запаской. Там она не бросалась в глаза, но оставалась в пределах досягаемости для меня. Пока Шарлотта возвращала на место запчасть от двигателя, я наполнил топливом баки, достал карту и разложил ее на полу в кузове. Молодая женщина присоединилась ко мне.
Она провела пальцем по карте:
— Тут проходила демаркационная линия. До Мулена мы будем следовать вдоль реки, хотя не представляю, что нас там ждет. Так далеко на юг я не забиралась с начала войны.
— Мы можем повстречать союзников. Но и немцы будут отступать по этой же дороге.
Мы оба посмотрели на распростертую фигуру раненого.
— Пока он с нами, — заметила Шарлотта, — думаю, стоит избегать деревень. Он все чаще бредит, и если кто-нибудь услышит, какой говорит по-немецки…
— В этом случае мы скажем, что обнаружили его и везем, чтобы сдать властям.
— Нас спросят, почему мы попросту не пристрелили его на месте.
— Ну и пусть. Он все равно уже покойник.