— Чем еще мы можем помочь, мисс?
— Пожалуйста, зовите меня просто Чарли. Нам придется подпереть все колеса, кроме правого заднего, и приподнять ось над землей с помощью домкрата.
— Куррер, Эллис, пока мы устанавливаем домкрат, вы двое отыщите камни, чтобы подложить под раму.
— А я достану инструменты, — улыбнулась Шарлотта.
Пока продолжался ремонт, мимо нас потоком шли войска. В этом беспрестанном течении мы напоминали скалу, возвышающуюся посреди реки, вокруг которой расходятся, а затем сливаются потоки. Как только рессора была заменена, мы поблагодарили солдат и продолжили свой путь на юг. Вскоре мы оторвались от военных колонн. В боковое зеркало я наблюдал, как лента поднятой ими пыли удаляется от нас, сливаясь с горизонтом.
Когда Вильгельма переносили обратно в кузов скорой, он очнулся, но, слава богу, не произнес ни слова.
Остаток дня прошел без происшествий. Тень, которую отбрасывал наш грузовик на дорогу, постепенно удлинялась. Наступающие сумерки крались за солнцем, словно темная кошка за золотой птичкой по подоконнику.
— Похоже, луна будет достаточно яркая, чтобы ехать, — сказала Шарлотта. — Двинемся дальше, хоть это и рискованно?
Я согласился, и мы не стали останавливаться на ночлег. Луна напоминала яркую жемчужину, застрявшую в глубокой синей глотке ночи. Мы ехали по открытой равнине, купавшейся в мягком свете, дорога под нашими колесами бежала бледной рекой.
— Расскажите мне что-нибудь.
Я взглянул на Шарлотту. Луна будто ласкала ее лицо и руки, державшие руль.
— Я неважный рассказчик.
— Что-нибудь о своих родных местах…
Я закрыл глаза и глубоко вздохнул, представляя, как легкие наполняются ароматами земли, влажной овечьей шерсти и политого дождем вереска.
— Однажды я уже чуть было не потерял Оуэна. Ему тогда было всего шесть лет…
Мать встретила меня на пороге дома.
— Они не с тобой? Отец и Оуэн?
— Нет. — Я уже начал разматывать шарф и снимать рукавицы, но остановился. — Они что, еще не вернулись? Должны были прийти несколько часов назад.
Мать мяла в руках фартук.
— Знаю. Я прошлась по нижним пастбищам, покликала их. Позвать соседей на помощь?
— Пока подожди. Я прихвачу фонарь и попробую их найти. Ты оставайся тут и поставь чайник. Погода ненастная.
Я вернулся в сгущавшиеся сумерки. Зябкий кусачий ветер уносил мои крики прочь. Я обошел наши северные поля. Не найдя пропавших, перелез через забор, отделявший земли Гравеноров, и отправился в холмы. Темнота и холод усиливались, и к тому времени, когда я дошел до каменной ограды, окружавшей собственность Дрисколов, наступила ночь.
Луну заволокло темными тучами, из-за чего холмы погрузились во мрак. Я зажег фонарь и направил его на поле. Луч выхватил из темноты овец, уставившихся на меня с любопытством, но нигде не было следов ни моего отца, ни сына.
Над холмами гремела гроза, на западе небо разрывали зловещие всполохи.
— Отец! Оуэн! Если ты меня слышишь, сынок, ответь!
Несколько долгих мгновений было тихо, а потом я услышал отдаленный собачий лай. У меня чуть не подкосились ноги. Пришлось ухватиться за камень ограды, чтобы не упасть.
— Рианнон! Ко мне!
Снова раздался лай: на этот раз ближе и с северной стороны. Я ускорил шаг, продолжая звать свою колли до тех пор, пока поджарая фигура не возникла из темноты и не бросилась на свет моего фонаря. Я опустился на колени и ощупал подбежавшую собаку. Она была цела и невредима. Как только я спросил «где они, Ри?», она тут же побежала в темноту вдоль каменной изгороди.
И вот наконец мой фонарь высветил из темноты два силуэта. Отец сидел, прислонившись к ограде, его посох лежал поперек коленей, словно он решил отдохнуть и заснул. Может, так и было. Отец и Оуэн часто напоминали мне парочку котов, которые всегда найдут теплое местечко, чтобы понежиться и подремать в лучах солнца.
Но на сей раз не сон сморил моего отца. Я понял это до того, как приблизился к нему. Я пошатнулся и согнулся пополам, упираясь в колени руками. Прогремевший в тот миг раскат грома слился со стоном, который вырвался из моей груди. Маленькая дрожащая фигурка рядом с отцом зашевелилась, выдернув меня из бездны горя.
— Оуэн… — Горло у меня сжалось.
— Dadi,[31] Tadcu[32] не просыпается.
Я присел около них и обнял сына. Он прижался ко мне, и я, стянув с себя тулуп, укутал его маленькое тельце.