Когда смолкли и эхо стука в дверь, и мой голос, Шарлотта уставилась на меня в звенящей тишине. Дверь открылась, и мы оба вздрогнули. В щель выглянула пожилая женщина.
— Bonjour, madame.[12]
Моя спутница кратко переговорила со старушкой, чей взгляд метнулся за наши спины, как только Шарлотта упомянула имя Оуэна. Хозяйка дома покачала головой, избегая при этом смотреть на меня:
— Non, non, je suis désolée.[13]
Она начала закрывать дверь, но я помешал ей.
— Рис! — попыталась остановить меня Шарлотта.
— Прошу вас! — Я опустил голову, чтобы встретиться со старушкой глазами. — Пожалуйста. Это мой сын. — Я продолжал держать одну руку на дверном косяке, не давая ее захлопнуть у нас перед носом, а другой рукой выудил из кармана конверт. — Он был здесь два года назад и прислал мне это письмо. Скажите ей, Шарлотта! Скажите, что я пытаюсь найти сына.
Шарлотта быстро перевела мои слова, и старушка наконец-то посмотрела на меня. Она опять окинула взглядом улицу и открыла пошире дверь, чтобы впустить нас. Когда мы сели за стол, хозяйка, не сводя с меня глаз, начала что-то говорить.
— Ее внук общался с вашим сыном, — объяснила Шарлотта. — Они вместе работали в кафе неподалеку и подружились. У них были схожие взгляды на войну.
— Нет, черт тебя побери, ты будешь сражаться, или ты не сын мне! Трус не может быть моим сыном!
Мне вспомнился собственный крик, и пульсация в голове возобновилась. Я принялся тереть лоб.
— Рис?
— Продолжайте.
После паузы Шарлотта заговорила вновь:
— Он переехал к ней, когда ее внук погиб при бомбежке. Она говорит, что он стал для нее как родной.
Оуэн всегда заботился о сирых и убогих. У меня свело горло.
— Пожалуйста, дальше!
— Он познакомился с девушкой, молодой француженкой по имени Северин. Он ничего не рассказывал, чтобы никого не подвергать опасности, но она думает, что девушка — еврейка. И еще она считает, что ваш сын вступил в Сопротивление.
— Где он сейчас? Она знает?
Старушка опять заговорила. По мере их беседы голос Шарлотты становился все резче.
— Что она сказала? — Я был в нетерпении.
Шарлотта откинулась на спинку стула, в ее глазах читалась неуверенность:
— Что не видела вашего сына после «Вель д’Ив».
— «Вель д’Ив»?
— Rafle du Vélodrome d’Hiver,[14] — прошептала старушка, накрывая шишковатыми пальцами мою ладонь.
— Объясните мне, Шарлотта!
— Во время погрома «Ведь д’Ив» жандармы устроили облаву и массовые аресты евреев в Париже. После тех июльских дней сорок второго года она вашего сына не видела.
— О чем вы думаете?
Я потер затылок. После того как мы вышли от старушки, я брел, словно слепой, почти не разбирая дороги. Шарлотта взяла меня под руку и отвела обратно к Дионн.
— Оуэн не еврей. Он не должен был попасть в облаву.
— Может, и не попал. Возможно, все просто совпало по времени. Когда он прислал вам письмо?
Я протянул Шарлотте потрепанный конверт.
Она осторожно изучила его.
— Да, путь его был неблизким.
Я знал наизусть каждый штемпель. Их проставили в разных местах в разное время. Один — в Париже, другой — в Лиссабоне, два — в Африке, еще по одному — на Манхэттене и в Саттон-Колдфилде.
— Господи боже мой! — Шарлотта заправила прядь волос за ухо. — Почтовое сообщение прекратилось в сентябре сорок первого. Первый штемпель поставили в ноябре сорок второго. Я поражена, что оно вообще дошло до вас.
«Только с опозданием на два года». Я отогнал эту мысль прочь.
— Вам надо прикурить?
Я глянул и обнаружил, что верчу пальцами сигарету.
— Спасибо, нет. — Я сунул сигарету обратно в карман. — В конце разговора старушка упомянула мужчину. Где мы можем его найти?
Моя спутница вернула конверт, не поинтересовавшись его содержимым.
— Альфонс. Она много раз ссылалась на бакалейную лавку с красным навесом на рю Паве.
— Это далеко?
— На правом берегу, в Маре. Примерно в паре километров отсюда.
— Маре? Что это такое?
Шарлотта поставила передо мной тарелку с жарким, которое Дионн приготовила, прежде чем уйти на ночное дежурство в больницу, и села напротив меня за столик. Мои колени уперлись в ее, но она отмахнулась от извинений.
— Маре — это название района. Там… там живут евреи.
Я откинулся на спинку стула:
— В таком случае этот Альфонс может знать, связано ли исчезновение Оуэна с облавой.
— Только если он сам еще там, — тихо уточнила Шарлотта.
14
Облава «Вель д’Ив»