— Да, их было двое снаружи. — Она кивнула на тела, распластавшиеся между скамьями: — И еще трое здесь.
— Нет, четверо, Fräulein.[61]
Шарлотта развернулась лицом к немцу, выступившему из нефа. Его пистолет был направлен ей в голову. Он смотрел прямо в дуло люгера:
— Не глупите. Я всажу пулю ей в голову, прежде чем вы успеете меня убить. Положите оружие.
Молодая женщина решительно взглянула на меня:
— Не делай этого!
Он нажал на курок, и мой отчаянный крик заглушил звук выстрела. Шарлотта скривилась, но не упала. Я бросился к ней.
— Стоять! Второй раз я не промахнусь. Клади оружие.
Бледная как полотно, Шарлотта смотрела на меня глазами, расширившимися от ужаса. Пуля пролетела у нее над головой.
— Я не буду повторять!
— Не стреляй в нее. — Я наклонился, положил на пол люгер и выпрямился с поднятыми руками.
— Так, а теперь оба на колени! — Пока он приближался, мы переглянулись. — На колени! Быстро! Руки за голову.
— Делай, что он говорит, — тихо сказал я.
Шарлотта поджала губы, но повиновалась, сцепив пальцы на затылке и опустившись на каменный пол. Я последовал ее примеру, но пальцы не сцепил. Держа руки за головой, я пристально следил за немцем. Он остановился в метре от меня, но потом благоразумно отступил на несколько шагов назад.
— Я не буду…
Его прервал винтовочный выстрел. Я бросился к Шарлотте, прикрывая ее собой и одновременно вытаскивая из-за пояса пистолеты. Немец выронил оружие, ухватился за дыру, зияющую в груди, и уперся в меня застывшим от шока взглядом.
Он упал на колени, потом рухнул набок. Позади него стояла аббатиса. В руках она сжимала винтовку.
XV
30 мая 1942 года
Сегодня мне встретилась девочка лет восьми-девяти.
У нее на рукаве была нашита желтая звезда Давида.
Евреев не пускают в рестораны и другие общественные места.
Синагоги подвергаются нападениям и грабежам.
А теперь на них ставят клеймо… Мне все больше это не нравится.
Взгляд у аббатисы был отрешенный, из рассеченной губы по подбородку текла кровь, левый глаз распух. Но маска отрешенности быстро спала, и на лице отразился ужас.
Я поднялся на ноги и помог встать Шарлотте.
— Ты не ранена? — Я провел рукой по волосам подруги, чтобы убедиться, что ее не задела пуля.
Она замотала головой, но по ее телу прокатилась волна дрожи. Шарлотта медленно подошла к настоятельнице, и та позволила ей забрать винтовку из трясущихся рук.
— Что я наделала! — безутешно произнесла она, осеняя себя крестом.
— А что вы наделали? — Мы с Шарлоттой переглянулись. — За ними придут другие. Дети…
— Куда Оуэн отвозил детей? — Я посмотрел на Шарлотту.
— Мы можем доставить их в безопасное место, — произнесла та, не дожидаясь, пока я продолжу.
Матушка Клеманс покачала головой:
— Вы не понимаете. Я… я не знаю. Только Оуэн и Северин знали это.
— Должна же быть карта.
— Никакой карты нет. Есть лишь записка, которую Оуэн оставил для Северин.
— Записка?
— Да. Они почти никогда не ездили вместе. Только в последние месяцы. Аббатство служило для них местом встречи. Но Оуэн оставлял инструкции для Северин на случай, если он… задержится. Они ни разу не пригодились. До этого дня. Только нам их не прочесть.
— Почему?
В ответ на вопрос Шарлотты настоятельница пожала плечами и беспомощно развела руками:
— Она написана на каком-то странном языке. Это не французский и не английский. Мы не…
— Дайте мне посмотреть!
Обе вздрогнули от моего резкого тона. Аббатиса кивнула.
— Позвольте, я сначала помогу сестре Анжелике. А потом встретимся у меня в кабинете.
Записка была на валлийском.
— Ты же можешь это прочесть?
— Могу. — Я провел пальцами по рукописным буквам, ощутив вмятины там, где нажим его ручки был сильнее.
Пока матушка Клеманс занималась раненой монахиней и укладывала ее в кровать, я помылся у колодца. Рубашка была безнадежно испорчена, и я рассеянно отметил, что вокруг ногтя большого пальца запеклась кровь.
— «Следуй по горной дороге за школу часов к лошадиной подкове. Перейдешь белую лошадь и смотри на воду на рассвете». Это вам о чем-нибудь говорит?
Аббатиса тем временем уже успела отойти.
— Прочитайте еще раз, пожалуйста. — Я повторил, она нахмурила брови. — В Клюзе есть школа. L’Ècole d’horlogerie.
— Школа часовщиков? — перевела Шарлотта.
— Да. Вы еще упомянули лошадиную подкову. Как это по-французски?