Обида её так была глубока.
Обмана она пережить не смогла
И в полночь от горя вдруг изнемогла,
Увяла. Поблекли её лепестки…
Но корни пустили другие ростки.
А верный сверчок у калитки всё пел,
На розу в слезах он с тоскою глядел.
А утром к калитке пришёл человек,
Увядшую розу убрал он навек.
Увядшую розу забыл соловей.
Сверчок пел сквозь слёзы, страдая о ней.
Гречанка
Подкумка пенная струя
Меж берегов крутых бежала,
Переливаясь и звеня,
И солнце яркое пылало.
Я шёл в раздумье, просто так,
Любуясь синими горами.
И тихо лился синий мрак
Между невидными звездами.
В тени уже расцветших лип
Услышал я: гречанка пела.
А как прекрасен был изгиб
Её прекраснейшего тела!
Коленей согнутых овал
Её красивых стройных ножек
Мой взгляд невольно приковал.
Как хороша была! О Боже!
Как бровь её была черна!
Как взгляд её сиял влюблённый!
Сама Афина то была
Под липой, зноем опалённой.
Вечер в Курултыкене
Ночи летней тёплый вечер.
Тишина вокруг.
Светят звёзды, словно свечи.
Лунный полукруг
Проложил дорожки-тропки.
Речки блещет гладь.
Дремлют в синей дымке сопки.
В свете лунном падь[3].
Вот сучок вдруг треснул звонко.
Лист молчит берёз.
Источает запах тонкий
Дикий абрикос[4].
На скамейке у калитки,
Где судил сам Бог,
Поцелуи, смех, улыбки,
Тихий говорок.
Горянка
Тонка и гибка, как лоза.
Стройна, как серна гор.
Черны, как ночь, её глаза.
Пугливый, ясный взор.
Ресниц полёт, как мотылька
Порханье над цветком.
А речь – журчанье ручейка.
Взгляд, брошенный тайком.
Я вижу, что сулит судьба
Ей, что в дальнейшем ждёт.
Средь скал холодных, как раба,
Внизу Шахе[5] ревёт.
Здесь зарослей густых покой
Не всколыхнёт ни крик,
Ни горного потока вой,
Ни светлый счастья миг.
Её встречал я много раз,
Когда она порой,
Сверкая красотою глаз,
Ходила за водой
К ручью; кувшин свой опустив,
Гляделася в волне;
Был юный лик её красив,
И улыбалась мне.
Не мог я ей надежду дать,
И не хватило сил
Её обманывать, ей лгать.
Другую я любил.
Прошло немало лет с тех пор.
Где только не был я!
И мимо проезжал тех гор.
Друг посвятил меня.
Всходила много раз луна
И заходила вновь.
Она в тоске живёт одна,
Хранит свою любовь.
Лето 1966 г.; 30–31 декабря 1999 г.
Глаза
Ах эти милые глаза!
В них ласка, страсть и нега,
В них неба синь и бирюза,
В них зной и холод снега.
Какая сладость в них смотреть!
А что мечта рисует!..
Они пленят меня, что сеть.
Душа моя ликует.
И пленником хочу я быть
В их сладостных тенетах,
И наслаждаться, и любить,
Любить их беззаветно!
Гори, гори!.
Гори в груди моей, гори,
Огонь любви и вдохновенья;
Огонь предутренней зари;
Огонь восторга и сомненья;
Гори, не гасни никогда;
Гори, гори, не уставая,
Как путеводная звезда,
Меня надеждой вдохновляя!
«Я жду, я жду тебя, как лето …»
Александре Мединцевой
Я жду, я жду тебя, как лето.
Как в зной – дыханья ветерка,
Как вдохновения – поэты,
Как ждут все первого листка,
Когда весна приходит робко,
Когда пропели ручейки,
Чтоб расцвести, тепла ждут сопки,
И плеск уж слышится реки.
Я жду, я жду тебя, родная!
Как счастье ждут, открыв окно.
Я жду, я жду тебя, вздыхая,
И на часы смотрю давно.
Вот и окончен день рабочий.
Бегут минуты, как мечты.
Трепещет сердце, как листочек.
Вот лифт… шаги… звонок!., и ты!
Еще волос упруги так извивы
Ещё волос упруги так извивы,
И о любви не прочь поговорить.
Ещё глаза большие и красивы
И меня взглядом могут одарить.
И ты резва, как в юности бывало;
Улыбчива, и голос твой так мил.
А время, жаль, уже околдовало
Тебя, украсив множеством седин.
4
На юге Забайкалья в Кыринском районе недалеко от посёлка Курултыкен растёт дикий абрикос, несъедобный и даже ядовитый.
6
Солохаул – рабочий посёлок, центральная усадьба чайного совхоза, где выращивается краснодарский чай, находится в 18 км в горы от Дагомыса.