Список писателей с неврастенией позволяет проследить, как нервное истощение со временем пересекло океан и пришло в Европу. Оно вполне могло бы распространиться на средние и низшие классы американского общества и стать всеобщим недугом. Однако Бирд считал, что темнокожие, белые южане и католики были менее подвержены неврастении, чем их белые протестанты-современники с Севера{72}. Таким образом, неврастения считалась болезнью нации не только из-за того, что была широко распространена и отражала энергичность и трудолюбие в качестве принятых обществом ценностей. Она также содержала проявления расовой, религиозной, классовой и гендерной общественной иерархии, выделяла тех, чьими усилиями достигалось процветание нации, и обозначала, кто имел право пользоваться ее благами, а кто этого права не заслуживал.
Теория Бирда о неврастении была вдохновлена активно развивающейся технологией, которая стала символом новой круглосуточной эры американского общества, – электрической лампочкой. Бирд, чей труд вышел лишь два года спустя после изобретения Томаса Эдисона, сравнивал нервную систему с электрической цепью, к которой подсоединены несколько лампочек. Они представляли собой достижения современной культуры, порой действующие угнетающе: книгопечатание, паровой двигатель, телеграф, демократические принципы в политике, новые религиозные движения, бедность, филантропию и научное образование. Лампочки горели ярко, но при этом истощали источник питания. Большинство людей напрягалось изо всех сил, чтобы ни одна из лампочек не погасла. Бирд пишет:
Когда к цепи подключаются новые функции, чего постоянно требует от нас современная цивилизация, рано или поздно (в зависимости от отдельно взятого человека и конкретной эпохи) наступает момент, когда напряжения недостаточно, чтобы все лампочки горели ярко. Самые слабые из них гаснут полностью или, как это часто бывает, светят слабо и тускло – они не перегорели, но света от них недостаточно, и он нестабилен. Вот философия современной нервозности{73}.
Иными словами, перегруженная нервная система выгорает.
Другие труды, посвященные неврастении, читаются словно жалобы на «гипервключенность» человека нашего времени, высказанные сегодня. В 1884 г. немецкий психиатр Вильгельм Эрб связал эпидемию неврастении с «чрезмерным уплотнением дорожного движения и расширением сети телеграфов и телефонов», с глобализацией и «тревожными последствиями серьезных политических, промышленных и финансовых кризисов», от чего все большей части населения попросту некуда деться. Подобные факторы современной жизни «перегревают головы и заставляют людей прилагать все больше усилий, лишая их времени на сон, отдых и тишину. Жизнь в больших городах улучшается и одновременно становится беспокойнее»{74}. Мы и сейчас жалуемся на то же самое. Технологии, от стиральных машин до мгновенных мессенджеров, освобождают нас от огромного количества рутинных задач, но нам все сложнее успеть все, что мы «должны» сделать. Вне зависимости от того, какой год на календаре, бóльшая легкость парадоксально порождает новые сложности.
Спектр лекарств от неврастении был так же широк, как набор ее причин и симптомов. Врачи одобряли всё: водолечение, лечение золотом, интенсивные физические упражнения (для мужчин){75}. Женщинам чаще прописывали «лечение покоем» – метод полной изоляции, который разработал врач Сайлас Митчелл и раскритиковала феминистка Шарлотта Гилман в новелле «Желтые обои»{76}. Подобные лекарства были частью огромного бизнеса. Появились многочисленные фармакологические компании, которые продавали запатентованные тоники и эликсиры новым способом – через каталоги по почте. Электротерапия тоже пользовалась популярностью: неврастеники покупали электрические пояса, которые должны были подзаряжать их нервную систему{77}. Реклама в каталоге Sears, Roebuck в 1902 г. демонстрировала в таком поясе обнаженного силача с подкрученными усами. Реклама обещала, что пояс лечит не только нервозность, но и эректильную дисфункцию у мужчин. К поясу крепился специальный мешочек для мужских гениталий, который должен был «обхватить орган, провести живительный тонизирующий ток прямо к уязвимым нервам и волокнам и невероятным способом укрепить и увеличить орган»{78}. Предлагались и более масштабные решения проблемы: утверждалось, что поколение неврастеников могло излечиться только через возвращение к традиционным ценностям, включая классические гендерные роли. Немецкий психиатр Рихард фон Крафт-Эбинг считал неврастению показателем упадка цивилизации. Утомленный антагонист романа Жориса Гюисманса «Наоборот» сокрушался из-за утраченной католической веры{79}. Таким образом, нервозность стала ареной общественной дискуссии.
75
Greg Daugherty, "The Brief History of 'Americanitis',"