Мой муж исчез, а заодно исчезли мои десять тысяч фунтов.
Я не могу решить эту головоломку, потому что, как бы я ни раскладывала ее кусочки, слишком многих частей не хватает, и картинка не складывается. Я напоминаю себе, что нужно продержаться еще совсем чуть-чуть. Съемки почти закончены, осталось всего три сцены. Я закапываю свои личные неприятности поглубже и спешу по коридорам в направлении гримерки. Повернув за угол, все еще погруженная в свои мысли, я врезаюсь в Джека, актера, вместе с которым мы играем главные роли в фильме.
– Где ты была? Все тебя ищут, – говорит он.
Он держит меня за рукав пиджака, но под моим взглядом убирает руку. Его карие глаза видят меня насквозь – к моему сожалению. Ему почти невозможно врать, а я не всегда могу сказать правду: мне мешает мое обычное недоверие к людям. Иногда, когда вы так долго работаете с кем-то рядом, когда вы так сближаетесь, сложно полностью скрыть от них себя настоящую.
Джек Андерсон красив и знает об этом. Он сколотил состояние скорее благодаря своей внешности, чем неровной актерской игре. Его неизменные брюки из бежевого хлопка и плотно облегающие рубашки идут ему и подчеркивают мускулистость фигуры. Он носит свою улыбку, словно медаль, а щетину – словно маску. Джек немного старше меня, но серые вкрапления в темных волосах только добавляют ему привлекательности.
Я отдаю себе отчет в том, что между нами существует какая-то особая связь. И знаю, что он тоже это чувствует.
– Извини, – говорю я.
– Расскажи это съемочной группе, а не мне. То, что ты красивая, не значит, что весь мир будет ждать, пока ты его догонишь.
– Не говори так. – Я бросаю взгляд через плечо.
– Что, что ты красивая? Почему? Это правда, это видят все, кроме тебя самой, и это делает тебя еще очаровательнее.
С этими словами он подходит ближе. Слишком близко. Я делаю крошечный шажок назад.
– Бен вчера не вернулся домой, – говорю я шепотом.
– И что?
Я хмурюсь, и лицо Джека меняет выражение: на нем отражается осторожность и обеспокоенность, подобающая ситуации. Он переходит на шепот:
– Бен знает о нас?
Я в замешательстве смотрю на его лицо, ставшее внезапно серьезным. Затем в уголках его озорных глаз появляются и разбегаются лучиками морщинки. Он смеется.
– А, кстати, в гримерке тебя ждет журналистка, – говорит он.
– Что?
Я пугаюсь так, словно он сказал, что меня ждет киллер.
– Похоже, твой агент договорился об интервью. Она хочет говорить только с тобой, я ей не нужен. Не то чтобы я завидовал…
– Я понятия не имела о…
– Ага, ага. Не волнуйся, мое раненое самомнение восстановится, оно всегда восстанавливается. Она там сидит уже двадцать минут. Я не хочу, чтобы она написала о фильме какие-нибудь гадости только потому, что ты не можешь поставить будильник, поэтому лучше тебе пойти туда tout suite[3].
Он постоянно вставляет в речь случайные французские словечки. Никогда не понимала почему. Он не француз.
Не говоря больше ни слова ни на каком языке, Джек уходит вдаль по коридору, а я гадаю, что же в нем меня так привлекает. Иногда у меня создается впечатление, что меня привлекает только то, что кажется недоступным.
Ни о каком интервью я ничего не знаю, а если бы знала, то ни за что не согласилась бы на него сегодня. Ненавижу интервью. Ненавижу журналистов, они все одинаковые. Все пытаются раскопать секреты, которые их не касаются. И мой муж не исключение. Бен работает за кулисами «Ти-Би-Эн», продюсером новостной программы. Я знаю, что до нашей встречи он бывал в горячих точках: корреспонденты, с которыми он сотрудничал, упоминали его имя в статьях в Интернете. Понятия не имею, над чем он работает сейчас: он не любит об этом говорить.
Когда мы познакомились, он показался мне романтичным и очаровательным. Его ирландский акцент напомнил мне о детстве, о чем-то бесконечно родном и близком, о чем-то, во что хочется завернуться целиком и спрятаться от мира. Каждый раз, когда мне кажется, что наши отношения подошли к концу, я вспоминаю, как они начинались. Мы поженились слишком быстро, а любили слишком медленно, но какое-то время мы были счастливы, и мне казалось, что мы хотим одного и того же. Иногда я думаю, что, может, его изменили ужасы, которые ему пришлось наблюдать. Бен совсем не похож на тех журналистов, с которыми я сталкиваюсь по работе.
Я теперь знаю многих журналистов из сферы шоу-бизнеса и развлекательной индустрии. В поездках, на премьерах и вечеринках встречаются одни и те же знакомые лица. Я думаю: вдруг в гримерке ждет кто-то, кто мне нравится, кто доброжелательно отзывался о моей работе, кто-то, с кем мы уже встречались? Это было бы не страшно. Если там кто-то незнакомый, у меня будут трястись руки и дрожать коленки, я начну потеть, а потом, когда неизвестный противник почувствует мою панику, потеряю всякую способность говорить связными предложениями. Знай мой агент, как я себя чувствую в подобных ситуациях, он перестал бы их мне создавать. Он как родители, которые бросают ребенка, боящегося воды, подальше от берега и верят, что тот поплывет, а не утонет. Не сомневаюсь: однажды я пойду на дно.