— У вас добром не кончится с этими метисами.
— А ты кончишься в Швейцарии, в какой-нибудь больнице, — ответил возбужденный Перейра, выходя первым и напевая что-то.
Снизу, с улицы, Баррос слышал их удалявшиеся голоса, потом он повернулся к окну и стал смотреть на залив, положив подбородок на руки. На какие-то мгновения луна словно замирала, на мысе виднелись черные листья пальм, в ночи не чувствовалось ни единого дуновения, и небо, усыпанное звездами, источало бархатистый свет. И тишина…
— Во сколько ты уходишь к Альбине? — бросил он в глубь комнаты.
Фрейтас ему не ответил. Тогда он поднялся и подошел к приятелю.
— Спишь?
— Нет.
— Во сколько ты пойдешь к Альбине?
— Сегодня я не иду…
— Поссорились?
— К сожалению, нет.
По тому, как резко Фрейтас качнул головой, он понял, что товарищ нуждается в его обществе.
— Давай-ка сыграем в «семь с половиной». У нас будет свой праздник: выпьем по стаканчику и сыграем несколько партий по десять анголаров, чтобы скоротать время.
Керосиновая лампа на большом столе мигала тусклым желтым светом.
— Плохо себя чувствуешь?
— Нет.
— Думаешь о семье, я знаю. Это проклятая ночь. Не в состоянии сладить с собой, человек сильнее тоскует в одиночестве. Да он и на самом деле один. Если бы мы хоть могли угадать, что там дома…
— У меня нет семьи, о которой я бы беспокоился. Мой отец знать обо мне ничего не хочет.
— Именно это я и думаю. Иди-ка сюда, сыграем… Фрейтас наконец уселся на кровати, потом встал. Был он какой-то вялый. «Наверное, его слегка лихорадит», — подумал Баррос.
— Ну давай!
И он тут же уселся за стол, прибавив пламя в лампе.
— По пять эскудо за партию?
— Ты с ума сошел. Так мы совсем разоримся. Сыграем лишь для забавы.
И Баррос пошел за бутылкой вина и двумя стаканчиками. Сначала он наполнил стакан приятеля, затем свой и стал рассматривать вино на свет. Фрейтас тасовал карты.
— Посмотрим, кто сорвет банк. У Барроса был король.
— Одну закрытую карту, — попросил Фрейтас, показывая уже сданную ему. — Другую… Еще одну… Держи, у меня перебор, мой банк лопнул.
Банкомет перевернул свою карту и стал тасовать колоду.
— Хорошо, если бы и мы могли лопнуть с такой же легкостью, — со злостью бросил Фрейтас.
— Успокойся. Мы уже знаем, что значит прожить здесь тридцать лет до пенсии…
— Дного Као[103] не следовало бы рождаться, — говорил Фрейтас тем же тоном, набирая карты, пока у него снова не случился перебор. — Не хочешь по пять эскудо? Можешь выиграть еще, чтобы поехать в Швейцарию.
Баррос как-то странно на него посмотрел.
— Значит, тебя не только это интересует?
— Скажи, чего тебе надо? Или хочешь подраться со мной? Потерпи, сдачи я тебе не дам. Не сегодня, когда я тебе составляю компанию.
— Мне не надо ничьих услуг. Ты знаешь, что я не люблю одолжений.
Одним глотком он допил свой стакан, еще раз его наполнил и снова выпил с тем же раздражением. Затем поднялся, опрокинув стул.
— Мне надоело, мне надоело все это! Даже Швейцария. Я уже не могу вас слышать с этой ерундой. Мне это все осточертело. То, что ты любишь, появляется лишь в консервных банках. Все законсервировано, даже женщины. И мы должны гнить здесь, чтобы заработать. Отказываешься от жизни из-за пенсии, которую получаешь чаще всего, лишь когда сгниваешь.
— Ты болен…
— Это раньше я болел. А сейчас нет. Я дрянь, но мне надоело все это.
— Сходи к Альбине.
— Я тебе уже сказал, что сегодня ночью не могу. Приехали типы из глубинки, понимаешь? К тому же я не нуждаюсь в твоих советах… И ты меня не карауль…
Баррос встал в раздражении.
— Это ты мне говоришь?
— Кажется, здесь больше никого нет.
— Почему бы тебе не поговорить с Педро Алешандрино [104]? Да, с памятником Педро Алешандрино? Не знаешь, где он стоит? Там, рядом с почтой… Так что с ним разговаривай.
Фрейтас пришел в себя и пробормотал извинение, затем подошел к окну, и Баррос увидел, что у того дрожат колени, он свесился над балконом, втянув голову в плечи, словно хотел спрятать ее.
В овраге залаяла собака. Она, должно быть, лаяла на выплывшую луну, округлую, словно пробоина в небе.
— Побереги свои нервы.
— Я же попросил у тебя прощения, — сказал уныло Фрейтас.
— Ты знаешь, что я твой друг… У тебя ведь нет ко мне претензий?
— Нет, если бы не поездка в Швейцарию… Фрейтас отвернулся. Его глаза заблестели.
103
Као, Дного (1440–1486) — португальский мореплаватель, достигший в 1482 году берегов Анголы.