Китайцы со страхом смотрели, как здоровые, высокие люди (только Тихон-мерген был на вершок[125] ниже) взяли под мышки маленького ребёнка и понесли в дверь, ведущую в первую башню с колоколом.
Проня вошёл в абсолютно пустую и круглую изнутри башню, где на равных расстояниях были прорезаны узкие оконца наружу. Ребёнок дико кричал в чужих руках. Слышно было, как на улице воины сдерживают тоже заоравшую мать.
Бусыга держал ребёнка, Тихон наливал в чашку чачу. Проня достал короткий нож, обмакнул его в чачу и тут же полоснул по оплывшему пузырю на голове ребёнка. Ребёнок внезапно перестал кричать. И на улице смолкли женские крики. У ребёнка показался наружу абсолютно здоровый и целый глаз. Бусыга тут же своей ладонью крепко надавил ему на веки, а Проня смыл чачей гной с настоящей кожи на голове. Потом достал из кармана кожаный мешочек, туманно сообщил:
— Бео Гург, покойный, этим порошком место отреза своей руки пересыпал...
Он посыпал серым порошком проплешину на голове мальчонки, и его понесли на улицу. Мать с воплем радости схватила своего сына.
— Поясни ей, — велел Проня Тихону, — пусть этим порошком каждый день посыпает голову ребёнку и даёт пить чай. Насыпь-ка ей чаю, Тихон, пару горстей...
Проня ушёл за гору тюков и там прилёг. Ну, на такое дело купцу решиться — ребёнка резать! Лучше уж схлестнуться в поножовщине с турками или персами на ихнем базаре!
Бусыга ещё посмотрел, как монахи раздают каждому паломнику по две свечи, поясняя, как их разжигать. Огарки свечей вокруг Будды монахи осторожно собрали в глубокую тарелку из неизвестного металла, унесли куда-то... Бусыга оглянулся, поискал, где побольше солнца. Передвинулся на два шага и сел, прислонившись к тёплой стене башни. Вот ведь страна! Вроде лето, июль, должно быть тепло. Тепло есть, конечно, но только вдруг как поднимется от земли нечто вроде незримого льда — и сразу тебя бьёт озноб, будто стоишь ты зимой на Руси-матушке в голом виде да в чистом поле...
В большом закуте, который монахи отвели для караванного скота, между башней и высоченной толстой саманной стеной, мергены освежевали пять степных косуль, джейранов, и теперь спорили, как же приспособиться их пожарить. Из другой башни неожиданно вышли монахи, двое несли решётку в аршин шириной и почти в сажень длиной. Что-то там с ними, с монахами, заспорил Тихон-мерген. Бусыга встал, пошёл к спорщикам.
— Это железо! — утверждал Тихон. — На бронзе можно жарить мясо, на дереве можно, но на железе нельзя! Оно дорогое!
Старый монах улыбнулся и положил железо на четыре камня, вовремя подсунутых другими монахами. Что-то сказал специально для подошедшего Бусыги.
— Говорит, у них такого железа много. Разного. Если надо, так бери. — Тихон-мерген перевёл слова монаха и с беспокойным лицом кивнул своим воинам укладывать куски мяса на решётку из ценнейшего на земле металла...
Скоро от мяса пошёл сытный дух. А Бусыга снова поёжился. Вот будто у огня сидишь, а всё равно холод достаёт. Что там, под землёй, никак лёд лежит? Этот вопрос про лёд он попросил перевести Тихона для монахов.
Монахи переглянулись. Самый старый сказал:
— То, во что верили твои предки, всегда живёт в твоей крови. Твои предки верили в Бога Быка, и в момент полной Луны твоя голова всё вспоминает. Это называется «память предков»...
— Да, моя бабушка мне рассказывала...— Тут Бусыга споткнулся говорить. Не то скажешь — и тогда золото, что здесь должно быть, испарится.
— Тебе говорила твоя бабушка, где живёт древний твой Бог Бык?
— Да, говорила, но мне, маленькому, было смешно. Она говорила, что он живёт в воде.
— Она правильно тебе говорила, — ответил старый монах. — Когда твой Бог победил Дракона, он стал жить в озере Баал Кар.
— Байкал, — перевёл Тихон.
— Да, так иногда говорят. Раньше это озеро называли Ла Му, «Место, где спрятался Мудрый».
— Там, где живёт великий Бог, всегда должна быть чистая вода, хорошая рыба, крепкие берега, — продолжал старый монах. — И чтобы иметь чистую воду в озере Баал Кар, твой Бог распорядился устроить так, чтобы вода собиралась в чистых горах Тань-Шаня, потом выпадала росой на пески пустыни Гоби, процеживалась через них и далее, по огромным... трубам текла в озеро Баал Кар. Я вижу, как иногда тебя знобит. Здесь всех знобит. Это там, внизу, под землёй, вода охлаждается и начинает двигаться к озеру. А через эти башни выходит в небо лишнее тепло. И тогда внезапно становится холодно...
125
Вершок — старорусская единица измерения, первоначально равнялась длине основной фаланги указательного пальца, примерно 4,4 см.