В источниковедческом плане японоведов СССР в последние годы привлекали «Кодзики» [Пинус, 1973; Черевко, 1977, 1973] и в меньшей мере другие источники по древней и средневековой Японии [Конрад, 1974 (I); 1974 (II)].
В последние десятилетия отмечалась активная и успешная разработка учеными ряда стран источников, связанных с проблемой Ематай [5]. Исследования китайских источников, содержащих сведения о Ематай, проводятся по-новому (см., например, [Young, 1958]), с широкими историческими, этнографическими и археологическими экскурсами в японский, корейский, китайский, тихоокеанский материал. Выяснено сложное наслоение различных исторических версий, первоисточников и фактов в китайских летописях, создающих запутанную картину. Указанный раздел о вожэнь (вадзин) в «Вэй чжи» составлен около 297 г. разными путями и по различным источникам. В нем использованы доклады и личные заметки послов, ездивших на острова, донесения наместников из китайского владения в Северной Корее — Лолана, отрывки из ранних исторических сочинений (например, «Вэй ле») и даже фрагменты других глав этой же летописи. В результате получился сложный конгломерат, отдельные сведения которого ставят в тупик исследователей.
Историография
Интернациональная историография этнической, социально-экономической и культурной истории Японии III–VII вв. весьма обширна и могла бы быть предметом самостоятельного критического исследования. Мы не ставили перед собой такую задачу, а руководствовались желанием дать читателю представление о некоторых важных направлениях и отдельных работах в этой области, характерных для двух-трех последних десятилетий.
Перейдем теперь к рассмотрению важнейших работ по этнической истории [Ethnology in Japan, 1968, с. 9—17; Mizuno, 1968; Japan…, 1970, 1965, с. 119–134; Japon…, 1960]. В этой сфере центральное место занимает концепция Ока Macao. Он выделил пять этнокультурных комплексов: 1) охотничий, предположительно меланезийский (матрилинейное общество, «тайные организации», разведение клубней таро); 2) охотничий аустроазиатский (матрилинейное общество, разведение суходольного риса в горах); 3) охотничий тунгусский (патрилинейное общество, клановая организация хала, суходольное земледелие); 4) рыболовческий аустронезийский (патриархальное общество, возрастные классы, разведение поливного риса); 5) комплекс алтайцев-завоевателей (патриархат, клановая организация, земледелие с применением железных орудий). Он первый привлек внимание к японскому этносу как структурному целому [6]. В 1949 г. на симпозиуме «Происхождение японского народа, его культуры и образование японского государства» подведен итог многолетним этногенетическим исследованиям [7]. Подтверждены факты многообразия происхождения и техники возделывания поливного риса и тесная связь этих достижений с этнической историей. В конце 50-х годов Оно Сусуму обосновал тесное родство японского и корейского языков, а Идзуи Коноскэ — родственные связи японского и аустронезийских языков, что, естественно, говорит в пользу соответствующих этнических связей [8]. Канасэки Такэо утверждает, что после периода дзёмон (неолит) физический тип японцев мало менялся [Kanaseki, 1966]. Но Исида Эйитиро признает предками современных японцев носителей культуры яёи. Он полагает, что древние японский этнос и культура сложились на рубеже нашей эры [Ishida, 1974].
Японские этнологи в последние десятилетия особенно интенсивно разрабатывают южные этногенетические связи японцев. Янагида Кунио утверждает, что о-ва Окинава, в частности о-в Миякодзима, были оплотом предков японцев, которые двигались в поисках земель для расселения и наконец достигли Японии [9]. Вакамо ри Таро, изучая татуировку, определил, что народы Юго-Восточной Азии заселили Японию еще до проникновения туда риса [10]. С 40-х годов XX в. возросло внимание к западному направлению, приведшее к разработке широкоизвестной теории миграции на Японский архипелаг воинственных кочевников Восточной Азии. Как утверждает Эгами Намио, кочевники прошли через Маньчжурию и Корею, формируя там свои государственные образования, в III–IV вв. вторглись на Японские острова, где и создали правящую династию государства Ямато [Egami, 1964, 1963].
За эти десятилетия подтвердилось, что японская народность сложилась в результате неоднократных смещений в разное время многих этнических пластов самого разного происхождения. Но удельный вес этих пластов, условия, время, когда они появились, еще до конца не выяснены.
5
5Разные авторы по-разному читают иероглифы, входящие в название этой страны: Ематай, Яматай. В последнем случае принимается современное «онное» чтение иероглифов, заманчивое своим сходством с «Ямато», в первом — старое, восстанавливаемое новейшими словарями. Есть и другие чтения, менее популярные. Некоторые отмечают, что последний знак («тай») появился в сравнительно недавних изданиях источников, а до этого вместо него использовался знак «и» («ви»), и предлагают прочтение Ямави [Furuta, 1969]. Другие этот последний знак считают позднейшей добавкой, а два первых читают «сама» (шаман) [Kim Jae Bung, 1970]. Хотя японские, а вслед за ними и другие ученые предпочитают современное чтение иероглифов названия (Яматай), мы остановились на древнем чтении знаков, предлагаемом словарем Б. Карлгрена (В.Каг1gren. Analitic Dictionary of Chinese and Sino Japanese. P. 1923) и принятое Н. Я. Бичуриным и Н. В. Кюнером. Выбор системы транскрипции, когда речь идет о корейских или японских топонимах и этнонимах в китайских источниках, не прост. Названия самих этих источников или их глав (глава о вожэнь в «Вэй чжи») мы передаем в оригинальном звучании, т. е. на языке источника. В таком же звучании мы употребляем те топонимы (Лолан, Дайфан) и этнонимы (сяньби), которые либо более тесно связаны китайской историей, либо известны в китайской транскрипции в современной литературе. В других мы отдаем предпочтение местному, национальному звучанию: Когурё вместо Гаогюйли, ва вместо во и т. д. В транскрипции названий владений круга Ематай мы иногда делаем уступки широко принятому в Японии чтению, отклоняющемуся от стандарта: Цусима вместо Тайма или Цуйма — по современному названию острова, На вместо Ну — по древнему, а не современному чтению знака, Куна вместо Куну — под влиянием отождествления этого названия с древним японским топонимом.
6
6 Oka Masao. The Basic Structure of Japanese Culture. — «Нихон миндзо-кугаку тайкэй». Токио, 1962, № 2.
7
7 Oka Masao, Yawata Ichiro, Egami Namio, Ishida Eiichiro. Origin of the Japanese People and Culture and Formation of the Japanese State. — «Minzokugaku kenkyu». Tokyo, 1948, vol. 13, № 3.
8
8 H. Izui. Austronesian Elements within the Formation of the Japanese Language. — «Minzokugaku kenkyu». Tokyo, 1953, vol. 17, № 2; С. Оно. Нихонго-но кигэн (Происхождение японского языка). Токио, 1957.