– Мы знаем, что солнце, передвигаясь по эклиптике, бывает в каждой зодии около одного месяца. Китайский зодиак, как и греческий, разделяется на двенадцать частей по числу созвездий, хотя их символические обозначения не всегда совпадают. Греческому «Овену», например, соответствует китайская «Мышь», «Тельцу» – «Бык» («Вол»), «Близнецам» – «Тигр», «Раку» – «Заяц», «Льву» – «Дракон», «Деве» – «Змея», «Весам» – «Конь», «Скорпиону» – «Баран», «Стрельцу» – «Обезьяна», «Козерогу» – «Петух», «Водолею» – «Собака», «Рыбам» – «Вепрь».
«Паспортная служба лет» восходит в далекое прошлое. В Европе она также насчитывает века. Одним из старинных русских численников был «Брюсов календарь», составленный в 1709—1715 годах по повелению Петра I. Характерно, что месяцеслов 1864 года украшен изображениями животных, напоминающих символы современного японского зодиака. Помимо всевозможных полезных сведений и советов в этом месяцеслове содержатся исторические, астрономические, географические сведения, прогнозы погоды на каждый день, предсказания событий, судьбы, разного рода пророчества.
Закрыв книгу и положив ее на прежнее место, Охара так же спокойно возвращается к себе на циновку, чтобы продолжить беседу.
– Как ни странно, – замечаю я, – но животный зодиак, кажется, вовсе не включает в свой сонм ни дикую, ни домашнюю кошку, тогда как мышь почему-то возведена на самый высокий пьедестал…
– Верно, – говорит Охара. – И мне придется поэтому рассказать вам японскую легенду. Она объяснит вам первопричину этого явления. Когда в один прекрасный день все животные должны были явиться по зову небесного владыки, вол, хорошо зная свою медлительность (поэтому в японском народе бытует выражение – «идти воловьим шагом»), решил отправиться в путь раньше всех. Но, как говорится, «вокруг добрых дел всегда черти вьются». Оказалось, что проворная мышь, которая весь путь сидела на хвосте вола, мгновенно перепрыгнула через него у самых небесных врат и оказалась впереди всех. Так мышь стала первой в животном зодиаке, а вол занял второе место. Любопытно, что мышь, стремясь стать победительницей в марше зверей, скрыла от кошки призыв небесного владыки. И поскольку кошка, таким образом, не смогла явиться, ее не включили в зодиак вообще. С тех пор кошка яростно преследует мышь, чтобы с нею рассчитаться. Отсюда японская поговорка: «Радуется, как кошка, поймавшая мышь». Или: «Как мышь, наскочившая на кошку».
Закончив рассказ, Охара лукаво улыбается, берет чашку, не спеша отпивает несколько глотков чая, внимательно оглядывает чашку с разных сторон и возвращается к неоконченному разговору:
– Символические знаки зодиака служат не только для обозначения лет, но также и месяцев, дней и часов в течение суток. Первый знак («Мышь») двенадцатизначного цикла («тиси»), например, соответствует северному направлению по компасу и времени с одиннадцати часов до одного часа ночи, второй знак («Бык») соответствует времени с одного до трех часов ночи и т. д.
Позже в одной из книг я прочел, что «час коня» попадает на полдень и, таким образом, служит гранью «годзэн» – «до полудня» – и «гого» – «после полудня», что буквально означает: «перед конем» и «после коня». Примечательно также, что японцами усматривается определенная связь со знаками животного зодиака и различными именами. Весьма распространены, в частности, такие имена: Тацуко (Дракон), Торако (Тигр), Энноскэ (Обезьяна), Иитиро (Вепрь). Звучит это несколько парадоксально, но прославленная японская красавица прошлого носила имя Уси Годзэн, что буквально переводится как «Леди Вол». Эти и подобные имена, по всей видимости, избирались в связи с рождением людей в годы, которые имели соответствующие обозначения по звериному зодиаку. Известно также, что употребление названий животных в качестве собственных имен наблюдалось в японской практике еще в очень далекие времена, до введения летосчисления по «стволам» и «ветвям». Вероятно, такие имена в Японии появились на почве тотемистических представлений.
Истоки оракульской магии
Наш разговор о древности с ее многими неразгаданными тайнами незаметно переходит в разговор о наших днях, проблемы японской филологии тесно переплетаются с социальными и философскими раздумьями, мотивы эстетики перемежаются с наблюдениями и опытом каждодневной жизни.
– Со временем, – говорит Охара сэнсэй, – благодаря постоянному повторению знаков зодиака в каждодневной жизни у людей стали возникать разного рода ассоциативные представления, связанные с символической природой знаков зодиака, чертами характера, поведением и даже судьбой носителей этих имен. Примечательно, например, что японцы, которые родились под знаком «Вола» и которым в тысяча девятьсот шестьдесят первом году исполнилось 12, 24, 36, 48, 60, 72 и 84 года, согласно каноническим указаниям, обладают «свойственными волу чертами». Они отличаются невозмутимым характером и медлительностью, но обладают «потенциальным темпераментом и внутренним динамизмом неодолимой силы». Нередко они, теряя эмоциональное равновесие, допускают «бестактность, грубость и оскорбительные выражения», причиняют другим немало беспокойств и огорчений.
Определение характера и предсказание судьбы по связи со знаками зодиака из праздного занятия постепенно превратилось в ремесло избранной касты прорицателей и вещунов. Уже в древности культ оракулов получил в Японии повсеместное распространение. Из поколения в поколение у людей вырабатывалась привычка за предсказаниями обращаться к астрологам и жрецам, «действующим от имени божеств и духов». Промысел астрологов основывался на суеверном звездогадании, на предсказании земных событий и судеб людей по взаимному соотношению небесных тел, породил в Японии колоссальную литературную продукцию в виде трактатов, опытов, руководств и т. п. И теперь в Токио, этом городе скрытых чудес, существует целый легион хиромантов, гадалок, прорицателей – «ясновидящих» и «яснослышащих», – которые продолжают свой древний бизнес. И все же, как гласит японская пословица, «предсказатель своей судьбы не знает»…
Слушая Охара, я невольно подумал, как сходны бывают народные наблюдения и поговорки. И в русском народе жили не менее меткие пословицы: «Предсказания календаря не порука» или «Календарным теплом не угреешься».
Замечу попутно, что среди исторических и литературных памятников, используемых в гадательном промысле, выдающееся место принадлежит прославленному сочинению «Ицзин» – «Книге перемен», которая является одним из конфуцианских классических канонов. «Книга перемен», содержание которой далеко вышло за рамки астрологического опыта, приобрела значение одного из источников конфуцианского миропонимания и философской мудрости.
Напомню читателю, что в «Ицзине», являющемся ценнейшим источником наших знаний о духовной жизни древнего Востока, с наибольшей силой проявилось мировоззрение глубокой взаимосвязи природы и человека[11]. В «Книге перемен» содержатся идеи о времени и вечном изменении, идеи о том, что три великие потенции – небо, человек и земля – находятся в состоянии непрерывного развития и изменения.
Интерес представляет само происхождение этого памятника. «Ицзин» возник на основе гадательных письмен, гексаграмм «гуа», представляющих собой линии «яо». Каждые шесть «яо», из которых три нижние – нижние «гуа» – и три верхние – верхние «гуа» – образуют одну гексаграмму «гуа». Сами линии неоднородны: они делятся на цельную – «яньяо» – и прерванную – «иньяо», где «ян» означает положительное, солнечное начало, а «инь» – отрицательное, темное начало. В «Ицзине» насчитывается 64 гексаграммы «гуа», с помощью которых, благодаря их комбинированию в определенном порядке и сложным взаимосвязям, прорицателями и оракулами делались различные предсказания о предстоящих явлениях природы, удаче или неуспехе, добре или зле и т. д.
Возникновение текста «Ицзина»[12] относится традицией ориентировочно к IX–VII векам до н. э., когда широкое распространение получил культ оракулов и жрецов. «Книга перемен», по сути, представляет собой своеобразный компендиум изречений прорицателей и наставление для предсказаний. Со временем вокруг первоначального текста «Ицзина» возникли многочисленные толкования и комментарии философского характера.
11
Подробному изучению «Книги перемен» посвящены работы японских ученых: Судзуки Юдзиро «Чжоуи» («Сюэки»), Сокити Цуда «Изучение конфуцианства» (Токио, 1959; в 3-х томах, изд. «Иванами сетэн», Токио, 1950) и др. Русский перевод и всестороннее исследование этого памятника даны в работе советского китаеведа Ю. К. Щуцкого «Китайская классическая „Книга перемен“. Москва, Издательство восточной литературы, 1960.
12
Для полноты картины нелишне напомнить о материале и орудиях иероглифического письма в древнейший период. Текст «Ицзина» был записан на бамбуковых пластинах длиной максимально до 770 мм и шириной в зависимости от размера ствола бамбука, которые назывались «цзин» (основы, каноны). До этого гадательные надписи вычерчивались острым предметом на костях жертвенных животных и черепашьих панцирях. Тексты с комментариями записывались на более коротких пластинках и назывались «чжуань». Использование бамбуковых пластин для записи текста было обусловлено прочностью материала и большой его распространенностью. Иероглифические знаки выписывались, как правило, на одной отшлифованной стороне пластины в виде вертикальной строки, насчитывающей до 40 отдельных иероглифов, с помощью бамбуковой кисти «би» и древесного лака «ци». Пластины с письменами соединялись в связки, называемые «цэ», откуда и происходит современное значение отдельной книжной единицы.