Всем этим «неблагонадежным» китайцам и корейцам весьма прозрачно и неоднократно давалось понять, что если они согласятся быть шпионами, то будут исключены из списков «неблагонадежных», в противном случае их ожидают неприятности. И действительно, с сопротивляющимися японцы не церемонились. Если шантаж в отношении главы семьи не давал желаемых результатов, японцы подвергали репрессиям его семью. Эта мера была довольно действенной.
Многие китайцы и корейцы, боясь этих репрессий, или оставляли службу у русских, или давали согласие вести шпионскую и разведывательную работу в пользу японцев.
Особую ценность для японской разведки представляли те китайцы и корейцы, которые работали у русских в качестве переводчиков и писцов. Китайцы и корейцы, работавшие у русских и являвшиеся японскими шпионами, очень долго не были разоблачены. Лишь в конце 1904 г., т. е. спустя полгода после начала войны, из ряда дел о японских шпионах удалось установить, что среди переводчиков китайцев и корейцев, работавших в царской армии, были японские шпионы.
Наряду с довоенной вербовкой «неблагонадежных», японцы во время самой войны, захватывая территории, находившиеся до этого в руках России, немедленно развертывали активную работу по вербовке шпионов и разведчиков среди китайцев и корейцев, применяя те же методы: шантаж, подкуп, убийства.
Методы вербовки, применяемые японскими шпионами и диверсантами, в основном сводились к следующему: японцы изучали слабости человека, которого намечено было завербовать, после чего в ход пускались подкуп, шантаж, обманы всякого рода, угрозы, использование недостатков и промахов отдельных людей.
Кроме того, помимо посылки шпионов на тот или иной участок, японцы имели возможность получать подробные устные, а иногда и письменные сообщения о русских войсках через местных жителей, среди которых у них было много знакомых, вольно, а иногда и невольно доставлявших японским шпионам те или другие сведения.
Заняв тот или другой город или деревню, японцы поручали вербовку шпионов и разведчиков резиденту или агенту, который проживал в этом пункте или поблизости и был знаком с окружающей местностью. Резидент вызывал к себе старшину деревни или местечка, а в городе — лицо, ведавшее одним или несколькими кварталами, и предлагал им представить податной (именной) список местного населения, который он сверял со списками местного населения, составленными японской разведкой до войны.
После этого резидент разбивал деревню или квартал города на участки и назначал во главе каждого участка агента, поручив ему наблюдение за всяким новым лицом, приходившим из другой местности. Агентам участков выдавалась награда за доставку подозрительных лиц, приходивших из другой местности, а в ином случае — сыпались репрессии.
Одновременно проводилась вербовка шпионов и разведчиков из той части китайского и корейского населения, которая была разорена войной и в силу тяжелого материального положения и своей моральной неустойчивости, шантажированная японцами, давала согласие выполнять шпионские поручения. Этой категории шпионов японцы платили от 1 до 3 рублей за каждый переход через границу. Кроме того, в занятых местностях японцы принуждали служить себе «нейтральных» китайских солдат, заставляя их наблюдать за движением русских войск.
Иногда дело доходило до того, что китаец, не имевший удостоверения от японцев, не мог показаться в поле. Малейшее подозрение влекло за собой арест. Если же китаец не мог доказать легальность своего появления в известном районе, то японцы без всякого суда предавали китайца публичной казни, зарывая его живым в землю.
Для того чтобы затруднить доступ шпионов и разведчиков со стороны противника, японцы применяли следующий прием: путем дознания они выясняли пути, по которым шел тот или иной русский разведчик, узнавали названия деревень, где он останавливался, владельцев домов, где он ночевал, после чего привлекали всех этих лиц во главе со старшиной селения к ответственности как пособников русской разведки.
Однако по мере развертывания военных действий японским шпионам и разведчикам становилось все труднее и труднее работать на линии фронта. Использование японцами китайцев и корейцев для разведывательной работы вскоре потеряло свое преимущество. Хотя корейцы и китайцы, как местные жители, хорошо знали местность, но и они стали вызывать у русских не меньше подозрений, чем японцы, особенно после того, как удалось установить наличие среди японских шпионов корейцев и китайцев.
Помимо вербовки китайского населения, японцы привлекали к агентурной работе и родственников солдат, состоявших на службе в российской армии и попавших в плен к японцам. В рапорте полковника Огиевского от 27 июня 1905 г. по этому вопросу сообщалось: «Из рассказов многих шпионов как на суде, так и на предварительном следствии обнаружилось, что японцы, заняв новую местность, путем расспросов выясняют, кто из местных жителей находился на службе в русских войсках или имел с ними сношения, и потом всех таких лиц заносят в категорию подозрительных. Затем, под угрозой жестокого наказания подозрительным жителям предоставляется право заслужить себе расположение японских властей, для чего рекомендуется отправиться на север и, пользуясь своими прежними связями с русскими, доставить интересные японцам сведения»[[6] ].
Разумеется, в условиях войны обучение агентов проводилось с большей поспешностью. После краткосрочного обучения и соответствующей практической подготовки шпионы группами в 3–4 человека направлялись для работы в тылы русской армии. Возглавлял такую группу обычно наиболее опытный агент, хорошо знавший русский язык.
Группе выдавались деньги, на которые она по прибытии в назначенный район открывала какое-либо торговое предприятие или мастерскую для конспирации своих истинных целей.
Члены группы, внедряясь в штат работников ресторанов, погонщиков при обозах, а также в госпитали, успешно собирали интересующие Токио сведения.
Скорейшей доставки собранной информации также уделялось большое внимание. С помощью специальных почтальонов она направлялась через линию фронта в Центральное японское бюро. Для этого к каждой агентурной группе приписывалось несколько надежных почтальонов, что обеспечивало оперативность доставки сведений о вооруженных силах России.
Серьезное внимание уделялось и сбору сведений о передвижении русских войск. Эта информация, несомненно, была стратегически необходимой японцам и давала возможность предупредительно передислоцировать войска. Для сбора такой информации японские агенты были заброшены на все крупные станции Сибирской железной дороги.
В то же время связь между японскими шпионами через фронт, передача донесений была очень затруднительна, особенно в первый период войны, когда японская армия продвигалась мелкими частями.
Своевременная доставка по назначению относительно легко собранных сведений нередко наталкивалась на непреодолимые препятствия. Воюющие стороны находились друг от друга на значительном расстоянии, и поэтому собранная информация часто запаздывала или попадала в руки русских.
Для сохранения и своевременной доставки собранных сведений «по назначению» придумывались всевозможные ухищрения. Так, донесения вплетались в косы китайцев, помещались в подошву обуви, зашивались в складки платья и т. п.
Наряду с этим японские шпионы, заметив, что китайцы перед началом боев в их деревне бросали свои дома и уезжали по различным направлениям, стали использовать их для передачи сведений по назначению. Этих беженцев японцы использовали и для прокладки телефонных линий. Так, русские разъезды неоднократно задерживали китайские арбы, груженные пожитками, среди которых оказывались катушки с японским телефонным проводом, а иногда даже находились и телефонные аппараты.
Японские шпионы переходили через линию фронта и под видом бродячих рабочих, носильщиков, странствующих китайских купцов, погонщиков скота, искателей корня женьшень и т. д.
Японские разведчики для доставки донесений по назначению, особенно в ночное время, надевали форму русских солдат, офицеров и очень часто переодевались русскими санитарами.
Для передачи сообщений через фронт применялась и такая уловка. Нарядившись уличным торговцем, шпион в корзине нес товары различных цветов, причем каждый цвет товара обозначал определенный род войск, а каждый мелкий предмет — оружия: трубки — тяжелую артиллерию, папиросы — полевые пушки, а количество этих предметов точно соответствовало количеству того или иного рода оружия на данном участке фронта. На товарах «торговца», кроме того, делались мельчайшими иероглифами записи, которые в отдельности ничего не значили, но, собранные агентом воедино, давали ему полное и четкое донесение.
Передача донесений от одного японского шпиона другому облегчалась их системой. Каждый агент получал крохотный металлический номер, который он мог прятать в косу, между пальцами ног, носить во рту.
В местах наибольшей глубины фронта, доходившей иногда до 60 километров, для быстрой передачи донесений японская разведка использовала специальных «проходчиков», которые передавали сведения от агентов, находившихся по ту сторону кордона. Вся работа этих «проходчиков» заключалась в том, чтобы непрерывно поддерживать связь между агентом, которому они были приданы, и тем органом разведки, которому их агент передавал сведения. В роли «проходчиков» выступали многочисленные нищие, китайцы и корейцы, проживавшие в прифронтовой полосе.
Одним из самых доступных источников информации, активно использовавшимся накануне и в ходе русско-японской войны японцами, была российская и заграничная печать.
Очень много ценных сведений о состоянии и передвижении русской армии японский Генеральный штаб получал из русской прессы того времени, которая, несмотря на наличие цензуры, с преступной небрежностью публиковала многие вещи, не предназначенные для достояния общественности. Газеты оперативно сообщали о мобилизации той или иной части войск для отправки на Дальний Восток и даже сообщали сведения «из достоверных источников» о переброске войск в те или иные районы. Разумеется, все эти сведения по телеграфу передавались за границу, в результате чего японский Генеральный штаб имел полное представление о пропускной способности железных дорог, о количестве русских войск и пунктах их сосредоточения. Особо ценным источником сведений о русской армии для Японии был «Вестник Маньчжурской армии», в котором публиковались не только списки потерь, но и указания точных позиций русской армии. Так, в № 212 и 245 «Вестника» были помещены «всеподданнейшая» телеграмма главнокомандующего генерала Линевича и приказ о производстве смотра прибывшим на театр военных действий пластунской бригаде, 4-й стрелковой бригаде и кавказской казачьей дивизии. В № 225 был опубликован приказ главнокомандующего за № 444 о производстве смотра 5, 17 и 9-му армейским корпусам 3-й армии и 10 и 6-му сибирским корпусам 3-й армии.