Парень смотрится так, точно его вылепил Пракситель в 350 году до нашей эры, а в 1947-м к нему приложил руку «Парамаунт». Интересно, он и в самом деле такой силач или это только видимость. Что он сделает, если ты попробуешь оторвать ему уши?
— Что это за рожа? — говорит Тэд.
Ты тянешься к бутылке и наливаешь себе большой стакан.
— Должно быть, счастливчик Пьер.
— Я его где-то видел.
— В «Джентльмене куотерли»67.
— Нет, где-то в другом месте. Уверен.— Тэд трясет головой, словно пытаясь что-то вспомнить.— Я видел его на какой-то вечеринке. Посмотри на ложечку для коки, которая болтается на его волосатой груди.
— И слышать об этом не хочу.
— Но он был не с Амандой, а с какой-то другой птичкой.
Стиви возвращается.
— А вот и я,— говорит она.— Та самая дурочка, которая танцует лучше всех.
— А мне и танцевать не нужно. Я и так дурак.
Тэд говорит:
— Задрай кингстоны, шеф. Она идет прямо на тебя.
И правда, это Аманда.
Она говорит:
— Ciao, bello68,— и прежде, чем ты успеваешь ответить, целует тебя в щеку.
Она что, спятила? Разве не ясно, что ты держишься из последних сил, чтобы ее не придушить?
Точно так же — равнодушно и благожелательно — она целует Тэда. Тэд знакомит Стиви с Амандой. Ты глазам своим не веришь. Посмотреть на вас сейчас — ну какая чудная компания, правда?
— А это твой итальянский кобель? — говорит Тэд, кивая в сторону лифта.— Или греческий козел? А может, французский жеребец? Или все-таки турецкий верблюд?
— Это Одиссей,— говорит Аманда.— Мой жених.
— Одиссей,— говорит Тэд.— Одиссей. Правильно, грек.— Тебе бы хотелось, чтобы Тэд заткнулся.
Аманда улыбается тебе, словно ты ее новый знакомый и она обязательно хочет запомнить твое имя. Интересно, она не устроит скандал в отместку за твою выходку, когда ты чуть не сорвал ее выступление.
— Ну, как дела? — говорит она.
Ты таращишься на нее в надежде увидеть проблеск иронии или стыда в ее больших голубых глазах.
— Как дела? — тебя уже разбирает смех.
Она тоже смеется. Ты с размаху бьешь себя по ляжке. Она, видите ли, хочет знать, как у тебя дела. Очень смешной вопрос. Смешнее некуда. Аманда — умора! Ты хохочешь так, что у тебя перехватывает дыхание. Стиви колотит тебя по спине. Как только восстанавливается дыхание, снова начинаешь хохотать. Аманда выглядит встревоженной. Похоже, она даже не догадывается, как она может насмешить. Для нее это новость. Ты хочешь сказать ей, что она ходячий цирк, но говорить ты не можешь. Ты хохочешь. Люди хлопают тебя по спине. Это смешно. И люди смешные. И все вокруг такое смешное, что просто сдохнуть можно от смеха. Тебе трудно дышать. У тебя темно перед глазами.
— Попей,— говорит Тэд. Одной рукой он поддерживает тебя, а в другой — у него пластиковый стаканчик.— Разойдитесь,— говорит он каким-то людям, обступившим тебя густой толпой. Лица Аманды ты не видишь.
— В чем дело? — спрашивает Стиви.
— Он эпилептик,— говорит Тэд.— Я знаю, что делать в таких случаях.
Она, ясное дело, ретируется.
— Я не эпилептик,— говоришь ты.
— Конечно, нет, просто ты тетраплегик. Да еще перевозбудился.
— Ну и ну,— говоришь ты.— Как дела? Подумать только, она сказала: «Как дела?» — Начинаешь смеяться снова.
— Передохни, шеф.— Тэд сажает тебя на стул в стиле Мис ван дер Роэ.— Ты считаешь это смешным? — говорит Тэд.— Погоди, я тебе еще не то расскажу.
— Что?
— Одиссей, говоришь? Помнишь, кто он?
— Разве такое забудешь?
— Наконец я допер, где я его видел.
— Когда допер? Когда он лапал ее за задницу?
— Нет. Послушай-ка. У меня в агентстве это записано. Имен я называть не буду. Но в Атланте живет одна старая курва, она заправляет в какой-то компании и приезжает два или три раза в год в Нью-Йорк привести в порядок морду и задарма пожрать за счет своей фирмы. Естественно, на вечера ей требуется сопровождающий. Так что мы предоставляем эту услугу через такое заведение, которое называется «Красавец по телефону». Эта контора обеспечивает одиноких баб мужчинами-компаньонами, причем по высшему разряду. Когда я говорю «компаньонами», я, понятно, проявляю необычную для себя скромность. Как бы то ни было, около года назад мы вызвали красавца, и voilà69 Одиссей.
— Не пытайся меня взбодрить.
— Нет, правда. Мне пришлось два вечера подряд сопровождать этих чокнутых; нечего и говорить, что бедняга Аллагэш был совершенно выбит из колеи. Мне платили, но, как ты понимаешь, рассчитывать на остроумную беседу с такими субъектами не приходится.