Проверить все факты в данной тебе статье совершенно невозможно, и в то же время отказаться от задания, сохранив при этом достоинство, тоже нельзя. Остается надеяться на то, что автор вопреки обыкновению не наделал ляпов. А также на то, что Липучка не пройдется, как обычно, по тексту частым гребнем.
Ну за что она тебя ненавидит? Она же, в конце концов, взяла тебя на работу. Когда же ваши отношения стали портиться? Ты ведь не виноват, что она никогда не была замужем. После собственного семейного Перл-Харбора ты понял, что жизнь в одиночку во многом объясняет раздражительность и неровность характера. Иногда тебе хотелось ей сказать: Слушай, я ведь тоже знаю, каково быть одному. Ты как-то видел ее в маленьком баре неподалеку от Колумбуса15. Там еще, помнится, стоял рояль. Она сидела, зажав в руке бокал, и ждала: может, кто-нибудь подойдет и поздоровается. Когда она устраивала тебе выволочку, хотелось спросить: Неужели вы не понимаете, что мучаете меня? Но к тому времени, когда ты уразумел, в чем тут дело, было уже поздно. И вот теперь она жаждет твоей крови.
Возможно, все началось после той истории с Джоном Донлеви. Ты и месяца не проработал в журнале, а Клара ушла на неделю в отпуск. Донлеви, получив вторую Пулицеровскую премию, решил поразмять извилины и накатал для журнала рецензию. В вашем отделе рецензии на книги считались материалом не слишком важным, и Клара оставила статью тебе. По своей наивности ты не только выправил кое-какие ошибки в цитатах, но и стал редактировать сам текст, да к тому же усомнился, верно ли автор понял книгу. Ты отдал гранки и, довольный, отправился домой. В секретариате получилась какая-то неувязка и вместо экземпляра, просмотренного редактором, Донлеви получил твой. Редактор, моложавая женщина, только что пришедшая из университетского журнала в Йеле, просто балдела от того, что работает с такой знаменитостью. Узнав о случившемся и увидев твой экземпляр, она пришла в ужас. Тебя вызвали к ней в кабинет и отчитали за небывалую наглость. Править Джона Донлеви! Ужасно. Немыслимо. Да у тебя молоко на губах не обсохло! Если бы ты учился в Йеле, то, может быть, и умел бы себя вести. И вот, пока она ломала голову над тем, как получше объяснить Донлеви этот возмутительный случай, он позвонил сам и сказал, что благодарен за правку и кое-какие замечания принимает. Ты узнал о таком повороте событий от телефонистки, которая подслушала их разговор. Больше редакторша с тобой не общалась. По возвращении Клары последовала еще нотация уже от нее, при этом было добавлено, что ты поставил ее и весь отдел в неудобное положение. Когда вышел номер журнала, ты с некоторым удовлетворением заметил: наиболее ценные твои замечания приняты к сведению. С тех пор Клара отреклась от тебя.
Надо отдать Кларе должное: в последнее время ты не очень тщательно исполнял свои обязанности. Наверное, все дело в характере. Ты вроде бы стараешься, стараешься, но совсем не считаешь этот труд интеллектуальным или хотя бы просто достойным человека. Разве не должны компьютеры освободить нас от этой нудоты?
По сути дела, ты не хочешь работать в отделе проверки. Ты бы предпочел трудиться в Прозе. Ты не раз осторожно намекал на желание перейти туда, но в литературном отделе в последние годы не появлялось вакансий. Работники твоего отдела презирают беллетристику; весь этот словесный маскарад, в основе которого не лежат факты, представляется им мясом, лишенным костей. Существует мнение, что если литература и не умерла, то она по крайней мере далека от действительности. Но ты скорее без всяких колебаний выберешь новый рассказ Беллоу, чем статью о съезде республиканской партии в шести частях. Вся проза, публикуемая в журнале, идет через ваш отдел, и поскольку никто не жаждет ею заниматься, ты принимаешься за проверку: если в рассказе с местом действия в Сан-Франциско фигурирует экстрасенс Фил Доукс, необходимо убедиться, что в телефонном справочнике этого города нет никакого Фила Доукса, который мог бы объявиться и подать на журнал в суд. При работе с литературным произведением дело обстоит совсем не так, как с проверкой документального материала, а как раз наоборот. Нужно удостовериться, что в рассказе ни в коем случае не фигурируют реальные люди и события. И хотя читаешь ты, что называется, «по диагонали», это все же дает тебе возможность познакомиться кое с чем, достойным внимания. Поначалу Липучка, казалось, была довольна, что ты берешься за дело, которым никто не хочет заниматься, но теперь она пеняет тебе за то, что ты тратишь слишком много времени на беллетристику. Ты отступник в царстве фактов! Между тем работники отдела прозы вовсе не в восторге от сообщения, что в сцене рыбной ловли на мушку допущена явная «клюква», ибо там упомянуты бабочки-желтушки, которые якобы плодятся на какой-то речке в Орегоне, а на самом деле бабочек-желтушек там никогда и не было. И тебе поневоле приходится выступать в роли эдакого посланца из страны педантизма. «Так что же, черт возьми, плодится в этом проклятом Орегоне?» — спрашивает редактор. «Лососиные мухи, например»,— отвечаешь ты. При этом хочется извиниться: такова моя работа — мне она тоже не нравится.