Значительное место «Русская правда» уделяет рабам. В «Правде» они именуются по-разному: челядь (единственное число – челядин), холопы (женский род – роба). Термин «челядин» встречается уже в договоре Олега с Византией: «Если будет украден челядин (раб) русский или убежит…» Рабами, как правило, становились пленные. Когда, согласно «Повести временных лет», Святослав перечислял добро, идущее из Руси, то, наряду с мехами, медом и пушниной, он называл и челядь. В «Правде» же Ярослава уже описана процедура судебного разбирательства по делу о краже челядина.
«Русская правда» рисует тяжелое положение холопов, которые были полностью бесправными. Холопа, ударившего свободного, если даже господин уплатил за него штраф, обиженный при встрече мог убить, не неся никакого наказания. В более позднее время холопа жестоко наказывали телесно. Холоп не имел права свидетельствовать в суде. Беглого холопа наказывал сам господин. В то же время денежными штрафами наказывали и тех, кто помогал убежать холопу. За убийство своего холопа господин не отвечал перед судом, а подвергался лишь церковному покаянию.
«Русская правда» Ярослава называет нам и некоторые другие категории зависимого населения, например «рядович» [3]. Можно предположить, что этот человек заключил с кем-то договор (ряд) и выполнял обязанности договора. Такой человек стоял на нижней ступеньке социальной лестницы. Его жизнь оценивалась в 5 гривен. Наряду с рядовичем упоминается и «изгой» (изгнанный человек). Надо думать, что здесь идет речь о человеке, который лишился своего социального статуса. Так, князьями-изгоями называли князей, не имевших собственного княжества. Изгои «Русской правды» – это, видимо, люди, порвавшие со своей общиной, а также, возможно, холопы, отпущенные на волю.
Нормы «Русской правды» во многом соответствовали законодательству европейских государств и распространялись на всю территорию Киевской Руси, которой управлял Ярослав Мудрый. Это указывало на то, что общественные отношения в русских землях развивались, как и на Западе, не по сценарию старых рабовладельческих обществ, а по иным законам, законам раннего средневековья, которые эволюционировали в сторону феодальных отношений. В центре этих отношений стояли зависимый смерд, крестьянин и феодал, а не раб и рабовладелец.
«Ярослав митрополию устави»
Во времена Ярослава христианская церковь получает на Руси более широкое распространение и приобретает определенный вес в обществе. Этому способствовал и сам великий князь, который, по словам современников, отличался набожностью и знанием церковных сочинений. Летописец подчеркивает, что «при нем вера христианская стала плодиться и расширяться, и черноризцы стали умножаться, и монастыри появляться. И любил Ярослав церковные уставы, попов любил немало, особенно же черноризцев…» Правда, главу Русской православной церкви, митрополита, назначал Византийский патриарх, поскольку Русская церковь была объявлена составной частью Константинопольского патриархата. В этой связи на нее распространялся, с некоторыми исключениями, общий порядок управления митрополиями, подчиненными патриарху. Некоторые изменения, внесенные в этот порядок специально для управления Русской церковью, увеличивали власть патриарха и уменьшали права Киевской митрополии. По каноническим правилам, соблюдавшимся в Византии, патриарх «поставляет», т. е. утверждает митрополитом, кандидата, представляемого собором епископов митрополии; конечно, кандидат обычно выставлялся по согласованию с патриархом и с местною гражданскою властью. Но все же у местного епископата имелось право выбора. По отношению к Руси даже эту призрачную выборность сочли ненужной: кандидата в киевские митрополиты патриарх назначал сам, не спрашивая киевского князя.
В литературе дискутируется вопрос о времени появления первого митрополита на Руси. Одни считают, что он появился одновременно с крещением Владимира Великого, другие – во время правления Ярослава. Летопись не указывает точной даты. Но то, что митрополит из греков Феопемт находился на русской кафедре в 30-х годах XI столетия, не вызывает сомнения. Летопись под 1039 г. сообщает: «Освещена была митрополитом Феопемтом церковь Святой Богородицы десятинная, ее же создал Владимир отец Ярослава».
Ярослав до поры до времени терпел киевского митрополита, происходившего из греков. Однако чаша терпения переполнилась, когда князь еще раз потребовал от Константинопольского патриарха канонизации Владимира Великого. Патриарх в просьбе отказал. Тогда в 1051 г. «поставил Ярослав Иллариона митрополитом, русского родом, в Святой Софии, собрав епископов». Таким образом, собор епископов русских земель самостоятельно, минуя Константинопольского патриарха, избрал себе владыку. Одновременно избрание Иллариона подчеркивало силу киевского князя и его противостояние притязаниям Византии на политическое и религиозное господство на Руси. Опыт самовольного назначения епископов из русских у Ярослава уже был. В 1035 г. Ярослав, одновременно с утверждением сына Владимира на новгородском столе, рекомендовал избрать в епископы новгородца Луку Жидяту. Новгородцы так и сделали.
Илларион был священником великокняжеской церкви в селе Берестове, загородной резиденции великих князей. Он был глубоко верующим человеком. «Муж благ, и книжник, и постник», – говорит о нем древний источник. Иллариону принадлежит ряд богословских произведений, среди которых первое место по праву занимает «Слово о законе и благодати». Основная тема произведения – установление равноправия между народами, права Русской церкви на самостоятельность. Три части «Слова» прославляют землю Русскую, «кагана» (царя, князя) Владимира и князя Ярослава. «Хвалит же гласом хваления Римская страна Петра и Павла, коими приведена к вере в Иисуса Христа, Сына Божия, – пишет Илларион, – [восхваляют] Асия, Ефес и Патмос Иоанна Богослова, Индия – Фому, Египет – Марка. Все страны, грады и народы чтут и славят каждые своего учителя, коим научены православной вере. Восхвалим же и мы, – по немощи нашей [хотя бы и] малыми похвалами, – свершившего великие и досточудные деяния учителя и наставника нашего, великого кагана земли нашей Владимира, внука старого Игоря и сына славного Святослава, которые, в своевремение властвуя, мужеством и храбростью известны были во многих странах и победы и могущество которых воспоминаются и прославляются и поныне. Ибо правили [они] не в безвестной и захудалой земле, но в [земле] Русской, что ведома во всех наслышанных о ней четырех концах земли». Как видим, здесь Илларион проводит прямую линию от Рима, Римского государства к Руси. Илларион проводит мысль о равенстве и тождестве действий Владимира с римскими апостолами. Владимир сопоставляется с великими римскими вероучителями, а хвала Владимиру идет на фоне прославления подвигов его предков.
Илларион сравнивает Владимира I с римским императором Константином Великим, потому что киевский князь, как и тот, утвердил веру во всей земле, а «не в едином соборе». Его дело продолжает сын – «благоверный каган» Ярослав, укрепивший силу и могущество Руси. В конце «Слова» Илларион подводит итог заслугам Владимира. Он призывает его встать из гроба и посмотреть на созданное им, на дело Ярослава, расширившего, укрепившего и украсившего Киев, распространившего христианство на многие земли. «Пастыри словесных овец Христовых, епископы, предстали святому алтарю, принося Бескровную Жертву; пресвитеры и диаконы и весь мир благоукрасили и в благолепие облекли святые церкви. Труба апостольская и гром евангельский огласили все грады, фимиам, возносимый Богу, освятил воздух. Встали на горах монастыри, явились черноризцы. Мужи и жены, малые и великие, все люди, преисполнившие святые церкви, восславили [Господа], взывая: «Един свят, един Господь, Иисус Христос, во славу Бога Отца, аминь!» Христос победил! Христос одолел! Христос воцарился! Христос прославился! «Велик ты, Господи, и чудны дела Твои!» Боже наш, слава Тебе!»