Теоретики революционно-демократического движения выступили как непримиримые противники апологетов реакционно-крепостнического лагеря, идеология которого получила прямое выражение в теории «официальной народности». Проповедники этой идеологии стояли на страже монархического деспотизма и православной религии, отводя последней роль орудия духовного порабощения общества, а православной церкви — роль проводника самодержавной политики; народ же представляли носителем исконной религиозности и невежественных обычаев и предрассудков.
Взгляды В. Г. Белинского, А. И. Герцена, Н. Г. Чернышевского сыграли важную роль в критике наиболее реакционных сторон идеологии главных течений внутри русской либеральной интеллигенции 30–40-х годов и середины XIX в. — славянофильства и западничества. По вопросам воздействия православия на народное сознание, степени усвоения его широкими народными массами революционные демократы полемизировали прежде всего с религиозно-идеалистическими воззрениями в философской концепции славянофилов. «Будучи полубогословскими идеалистами и даже мистиками в философии и социологии, защищая крупное помещичье землевладение и монархическую власть и идеализируя русское средневековье, славянофилы высоко подняли вопрос о национальности и об освобождении славянских народов, чем в большой степени способствовали пробуждению национального самосознания не только русского, но и других славянских народов. Они, как никто прежде, остро поставили проблему особого пути развития России, сохранения и приумножения самобытной русской культуры»[25].
Подчеркивая исключительность исторической миссии России, ее национальные особенности, славянофилы в то же время воспевали русское православие как образ мышления народа, как веру, близкую духовному складу славян, как форму выражения свободного народного самосознания и считали народ хранителем патриархально-общинных устоев и религиозно-мифологической обрядности. Разоблачая реакционный национализм славянофилов, революционные демократы развенчивали и крайности теории дворянско-буржуазных либералов — «западников», всячески принижавших русский народ и его культуру, идеализировавших достижения европейской буржуазной цивилизации и не видевших в ней глубоких социальных противоречий.
Борьба этих направлений в общественно-политической мысли не могла не способствовать подъему научного интереса к подлинному быту народа, его традициям и обрядам, религиозным воззрениям, стимулировала их углубленное изучение.
Рост русской религиоведческой науки шел в двух направлениях: первое — собирание, обработка и публикация фактического материала по вопросам народных верований и обрядов; второе — его теоретическое осмысление.
В 60-х годах началась теоретическая разработка проблем истории религии. В этой области знания оформились различные научные направления и школы. Наиболее ранняя из них — мифологическая (представителями ее в русской науке были крупные ученые А. Н. Афанасьев, А. А. Потебня и др.[26]) имела немалые заслуги в изучении восточнославянских верований. Однако для нее характерно слишком одностороннее освещение народного мировоззрения как поэтическо-созерцательной натурфилософии, выведение многих мотивов и образов сказочного и песенного фольклора и народных религиозных представлений и обрядов непосредственно из мифологии, из олицетворения сил природы, некритическое отношение к источникам. «Мифологическая» точка зрения на происхождение народных верований уже в 60–70-х годах вызвала серьезные возражения как со стороны представителей революционно-демократического лагеря, так и со стороны ученых позитивистского направления в науке, что привело к почти полной утрате этой школой своих позиций.
25
26