· активизация процесса сознательного усвоения слушателями всех сообщаемых им положений,
· дифференцированный подход к аудитории, систематичность и последовательность в изложении материала,
· популярность изложения,
· его доказательность, аргументированность (17, 51).
Анализу особенностей пропагандистского общения уделяли особое внимание К. Маркс и Ф. Энгельс, заложившие основы коммунистической журналистики; анализ их высказываний по данному вопросу, как и вообще по теории и практике пропагандистской работы, дан в книге С.М. Гуревича (9). Приводя многочисленные высказывания В.И. Ленина, касающиеся пропагандистского общения, автор обращает внимание на одну мысль Ленина в его работе «Что делать?», указывая на то, что газета есть коллективный организатор, В.И. Ленин уточняет:
«В этом последнем отношении ее можно сравнить с лесами, которые строятся вокруг возводимого здания, намечают контуры постройки, облегчают сношения между отдельными строителями, помогают им распределять работу и обозревать общие результаты, достигнутые организованным трудом»[6].
Здесь В.И. Ленин перечисляет основные функции любого общения в коллективной деятельности и рассматривает организаторскую функцию газеты как частный случай такого общения. Во всяком случае, современные исследования по психологии и социологии взаимодействия и общения в трудовом коллективе не смогли при выделении функций такого общения установить что-либо принципиально новое по сравнению с перечнем функций, данным В.И. Лениным.
Рассматривая пропагандистское общение (и любое общение при помощи прессы, радио, телевидения, ораторской речи, наглядной агитации и рекламы) именно как вид общения, следует подходить к нему с двух различных, хотя и тесно взаимосвязанных сторон, со стороны социальной и со стороны психологической.
С социальной точки зрения пропагандистское общение является прежде всего одним из способов социального управления обществом (2). Понимание средств массовой информации и пропаганды как орудия управления идеологическим процессом присуще не только советской и вообще марксистско-ленинской общественной науке, но и ряду буржуазных направлений теории массовой коммуникации[7]. Такое управление бесспорно имеет место и в капиталистическом обществе. Разница здесь в том, кто реально осуществляет функцию управления и в чьих интересах, а также в чьих руках находятся средства массовой информации и пропаганды.
В социалистическом обществе субъектом управления является общество в целом или, точнее, специальные институты, действующие от лица и в интересах всего общества, а не та или иная группа, класс внутри общества, чьи интересы не только не тождественны интересам большинства, но часто и противоречат интересам общества в целом. Отсюда и фундаментальное различие в социально-психологической природе пропагандистского воздействия.
В специальной литературе часто встречаются утверждения, что массовая коммуникация (пропагандистское общение) выступает в социально-психологическом плане как средство стандартизации, стереотипизации мышления, сознания, поведения аудитории (Маклюен, Фатторелло и др.). Эти утверждения правильны применительно к практике буржуазной прессы, радио, телевидения, но совершенно неприменимы в условиях социалистического общества. Как показал В.Г. Костомаров (11), стереотипы присущи в принципе любой массовой коммуникации, любому пропагандистскому общению; но употребление стереотипов не означает стереотипизации. Их роль может и должна быть ограничена, и именно так обстоит дело, например, в коммунистической прессе. Если массовая коммуникация может быть каналом идеологической стандартизации в буржуазном обществе, то в социалистическом обществе она направлена в первую очередь на идеологическое воспитание. Эта особенность советской прессы и радио ярко проявилась уже в первые годы существования Советского государства: именно в этом суть рабкоровского движения 20 – 30-х годов, и именно это объясняет подчеркнутое внимание партии к прессе в наши дни.
Задачи социального управления требуют постоянного повышения эффективности пропагандистского общения при помощи средств массовой информации и пропаганды. Здесь необходимо сразу же оговориться, что само понятие эффективности далеко не является общепринятым. Так, например, в некоторых буржуазных теориях массовой коммуникации проводится мысль о том, что в западном мире пропаганды больше не существует. Преднамеренное воздействие пропаганды якобы заменилось теперь бесстрастной, беспартийной, объективистской массовой коммуникацией. Проводя эту идею, западные социальные психологи и социологи никогда не говорят: эффективность (effectiveness) пропаганды (массовой коммуникации), а употребляют слово «эффекты» (effect), которое никак не ассоциируется с чьим-либо желанием оказать намеренное влияние (1, 19). Это ни в коей мере не означает, что массовая коммуникация в США и других странах капитализма действительно стала «беспартийной» и не рассчитана на прямое воздействие: наоборот, чем дальше, тем больше она становится послушным орудием в руках правящего класса (4).
7
Этот термин вполне может быть употреблен (и фактически употребляется в советских исследованиях) для характеристики определенных видов пропагандистского общения (рассматриваемого как процесс общения) в отличие от коммуникации межличностной, групповой и т.д. См. также (15). –