Язык – одна из систем знаков (знаковых систем), основная, но не единственная (например, жесты тоже могут служить знаками: кивок головой – знак согласия, поднесение правой ладони к нижнему краю пилотки – знак приветствия у военнослужащих). Языковое общение – наиболее совершенное по тем возможностям, которыми оно располагает для того, чтобы выразить даже самое сложное содержание. Но главное в нем то, что языковые, словесные знаки являются одновременно и орудием общения, и орудием познания. Человеческое сознание имеет языковую основу. Как говорили К. Маркс и Ф. Энгельс,
«язык есть практическое, действительное сознание»[10].
Поэтому общение через посредство языка есть наиболее прямой, наиболее действенный путь к преобразованию сознания. Через значения слов (и других знаков языка) мы можем воздействовать на предметные значения, т.е. на то, как человек осознает предметы и явления действительности и как он использует эти предметы и явления в своей практической деятельности.
Общение при помощи языка, с опорой на общеизвестные и общепринятые значения слов (и других языковых знаков), может быть более или менее успешным, более или менее эффективным. Любую законченную мысль, выраженную словами, следует рассматривать в двух отношениях: в отношении к действительности, которую эта мысль должна выразить, и в отношении к людям, которые эту мысль должны понять. Рассматривая мысль в первом отношении, мы проверяем, адекватно ли она отражает объективный мир, верна ли она. Когда мы берем мысль во втором отношении, то проверяем, адекватно ли понимание мысли ее действительному содержанию (6, 13). Если в этом втором отношении мысль выражена недостаточно хорошо, следует найти какие-то иные формы ее выражения, более подходящие для ее понимания тем человеком, к которому эта мысль обращена.
Когда речь идет не вообще об общении, а об общении пропагандистском, эта задача становится социально значимой. Именно это и требует постановки проблемы о языке пропаганды как о тех языковых формах выражения мысли пропагандиста, которые делают пропаганду более убедительной, более легко усвояемой и более твердо запечатлеваемой. Конечно, содержание пропагандистского общения неизмеримо более значимо, чем его языковая форма; но и этой последней ни в коем случае нельзя пренебрегать.
«Необходима беспощадная борьба… за четкую технику, без которой невозможна четкая идеология»,
– писал по этому поводу А.М. Горький[11]. Недаром одна из первых публицистических статей К. Маркса посвящена стилистическому анализу опубликованного в печати указа прусского короля[12]: это показывает, какое внимание уделял К. Маркс точности и выразительности языка, его соответствию содержанию сообщения.
Все это свидетельствует о важности роли языка пропаганды в общей проблематике пропагандистского общения и идеологического воздействия в целом. Однако роль языка не следует преувеличивать, как это делается иногда в буржуазной философии и социологии (ср., например, направление «общей семантики» в науке США, сводящее все факторы эффективности идеологического воздействия к точности и недвусмысленности языка). Но ее не следует и недооценивать, поскольку ленинские принципы пропагандистского общения о дифференцированном подходе к аудитории или популярности изложения связаны именно и прежде всего с особенностями языка пропаганды.
Анализ языка пропаганды требует обращения и к самому процессу пропагандистского общения. Поэтому наряду с чисто языковыми проблемами нередко затрагиваются и проблемы более общие, касающиеся психологии пропагандистского общения и восприятия пропаганды.
Характерной особенностью пропагандистского общения, которая образует мощный резерв эффективности пропаганды, является оптимальное сочетание в нем элементов социальной и личностной ориентированности. Психологическое взаимодействие двух собеседников выражается в том, что говорящий не только моделирует особенности психики собеседника, но одновременно как бы дает ему материал для создания своего собственного образа, «модели» самого себя, как бы подсказывает, каким образом собеседнику надо общаться с ним.
10
11
12