Югославия в XX веке. Очерки политической истории

Итак, в 1 ч. 15 мин. ночи отряд офицеров-заговорщиков – числом 28 человек, ведомый Драгутином Димитриевичем, двинулся быстрым шагом из Офицерского дома по направлению ко дворцу. Примерно в 2 ч., разоружив охрану и взорвав двери, они вломились в королевские покои, где после долгих поисков обнаружили монаршую чету. Изрешетив Александра и Драгу пулями, пьяные офицеры сбросили их тела из окна во двор. Параллельно с этим две группы отправились выполнять другую задачу – ликвидировать премьера Д. Цинцар-Марковича, военного министра генерала Милована Павловича, министра внутренних дел Велимира Тодоровича. Около 2 ч. ночи (одновременно с нападением на дворец) резня началась. Премьер и военный министр были убиты, а министр полиции тяжело ранен. Кроме них жертвами кровавой ночи стали братья королевы – Никола и Никодие Луневицы…

Заметим, что несмотря на кажущуюся «прозрачность» путча, ряд его важных деталей интерпретирован исследователями неверно, чему подтверждением служат хотя бы слова последнего живого заговорщика (в роковом мае 1903 г. – безусого подпоручика) Боривое Йовановича, сказанные им более полувека спустя: «О том, что произошло 29 мая, писалось очень произвольно и неполно. Подлинная история еще не написана. И у Драгиши Васича[8] немало неточностей»³⁸. Мы не будем уточнять здесь все нюансы заговора, оказавшиеся вне исследовательского интереса, – сам жанр работы не позволяет слишком углубляться в отдельные сюжеты. Однако об одном мифе (из тех многих, что густым шлейфом тянутся за всяким атентатом) нельзя не сказать. Речь идет о распространенной в сербской публицистике и мемуарах, а иногда проскальзывающей даже в серьезных научных трудах, версии о причастности России и ее представителей к организации переворота[9].

Материалы российских архивов ничем не подтверждают данную версию – весть о путче, несмотря на все кружившие по Белграду слухи, о которых в Петербурге были наслышаны, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Действительно – не странно ли, что донесения посланника, военного агента и шефа балканской тайной агентуры в свои столичные канцелярии разнились по ряду важных деталей³⁹. Сам император Николай II назвал случившееся «неслыханной мерзостью»⁴⁰. И присовокупил – «Удивительно, как внезапно совершился этот переворот»⁴¹[10]. Добавим и то, что еще 25 мая агент русской тайной полиции Александр Вейсман, приехав из Софии в Белград, предупредил своего тезку Обреновича о готовящемся комплоте⁴².

Насчет отношения к сербской чете высших кругов России и действительной для них «внезапности» случившегося, весьма наглядна запись в дневнике А.Н. Куропаткина о его беседе с графом Ламздорфом после возвращения того из балканского турне (зима 1902 г.) – внимания на него в историографии обращено почему-то незаслуженно мало. Так вот, повествуя о вынесенных им о Сербии впечатлениях, министр заметил: «Король неглуп, но растолстел, старообразен, подозрителен. Временами кажется ненормален… Драга – немолодая, полная, но все же красивая женщина. Умна. Держится России. Ее желательно приласкать». И далее, в изложении Куропаткина: «Ламздорф полагает, что какой-либо знак внимания сербскому королю, например, назначение его шефом одного из русских полков к 29 декабря[11], очень бы обрадовало короля и помогло сближению с нами. Говорил о том вчера с государем. Его Величество выразил мнение, что не лучше ли это сделать на 6 мая[12]»⁴³.

Вполне очевидно, что и сам визит Ламздорфа в Сербию (наряду со всеми иными резонами), и столь «благоприятные» предположения, касательно ее короля и королевы, были попыткой изгладить то неприятное ощущение, что осталось у них после отказа в высочайшей аудиенции. Какое уж тут планированное убийство? Но, увы, не успели.

Вся надуманность тезиса о «руке Петербурга» особенно наглядно проявляется в бытовых мелочах. Российский военный агент, полковник Генштаба И.Н. Сысоев – сосед генерала Милована Павловича по лестничной клетке[13] – проснулся в роковую ночь, по его собственным словам, «от сильнейшего шума»: это отряд заговорщиков прибыл для ликвидации министра⁴⁴… Вдумаемся, разве мог военный человек (предположим хоть на секунду, что он был в курсе готовящихся событий) «дожидаться» их, мирно почивая в собственной постели? Вряд ли такое вообще можно представить.

И в данной связи понаблюдаем за поведением австро-венгерского посланника в Белграде, барона Константина Думбы, – а о возможном и, естественно, тайном участии Вены в событиях той ночи говорилось немало. О чем свидетельствует и статья видного научного авторитета⁴⁵. Так вот, через десять минут после убийства королевской четы, по признанию самого дипломата, он уже был в курсе дела. Часа не прошло, и мы видим Думбу, беседующего в дворцовом парке с главным стратегом переворота полковником Машиным. Получив необходимые гарантии и связавшись с австрийскими консулами в провинции, посланник успокоился⁴⁶…

8

Работа Драгиши Васича «Девятьсот третий год» (Васић Д. Деветсто трейа. Београд, 1925) – это единственная по сей день и самая полная монография, посвященная непосредственно перевороту.

9

Так, сестра убиенной королевы Драги Обренович, Анна Миличевич-Луневица, всерьез полагала, что «Чарыков организовал даже некий „русский клуб“, где под видом изучения русского языка сербские офицеры осваивали историю заговоров». И в итоге – русским «удалось найти восемь десятков подонков, которые согласились лишить жизни короля, королеву и двух ее братьев» (Милићевић-Лукевица A. Moja сестра краљица Драга. Београд, 1995. С. 132–133). И супруга погибшего премьера (Д. Цинцар-Марковича) Мария тоже «ощущала» участие в трагедии «руки Петербурга». По ее утверждению, Н.В. Чарыков желал «использовать движение офицеров в интересах России» и предполагал «оказать моральную поддержку готовящейся перемене династий и свержению Обреновичей» (Цинцар-Марковић. М. Пред 29. Maj 1903. // Политика. 1926 г. 29. октобар. Бр. 6646)… Что говорить, если такой авторитетный исследователь, как В. Казимирович, даже и не сомневался, что «Чарыков был повязан с некоторыми заговорщиками и знал, что они замышляют» (Казимировић В. Црна рука. Крагујевац, 1997. С. 68). Как и его старший современник – Т. Кацлерович: «Царский посланник Чарыков был ознакомлен с планом заговорщиков. 29 мая он наблюдал из окна русской миссии за происходящим в королевском дворце, ожидая, что офицерский путч ликвидирует Александра по типу былых переворотов при русском дворе» (Кацлеровић Т. Мартовске демонстрације и мајски преврат. Београд, 1950. С. 66). И академик М. Экмечич в своем новейшем труде указывает: «Есть вероятность, что следы убийства ведут в Петербург, но они не единственные, о которых можно говорить с уверенностью» (Екмечић М. Дуго кретање између клања и орања. Историја Срба у Новом веку (1492–1992). Београд, 2007. С. 320).

10

Ср. с традиционно сербским взглядом: «Россию, между прочим, события 29 мая не удивили. Она и так имела их в виду» (Драшковић М. Преторщанске тежње у Србищ. Београд, 2006. С. 35).

11

29 декабря 1902 г. – двадцатипятилетие освобождения Ниша сербскими войсками в ходе Сербо-турецкой войны 1877–1878 гг. В связи с данным юбилеем русский император послал королю Александру свои поздравления (Војводић М. Петроградске године Стојана Новаковића. Београд, 2009. С. 60).

12

6 мая – день рождения Николая II.

13

В сербской литературе встречается утверждение, будто бы соседом М. Павловича был «русский посланник Чарыков», естественно, «хорошо осведомленный о том, что готовилось Александру и Драге» (Тузина 3. Таще Београда. Београд, 2002. С. 229).