Тронулись в путь.
Выбрали добрый лес к северу и к западу от начала реки Воронеж, где сошлись воды Воронежей Лесного и Польного. Поставили заметки, где просеки рубить, дороги делать от лесов Большого Воронежского, Юрьева леса, Хобота и Хоботца. Расселили работных людей в селе Малые Студенки Липские[11], срубили наскоро несколько изб под Рижском, назвали селом Кораблином, застучали топоры и от Данкова вниз по Дону-реке: тут работала артель Петромира Иванова. Бедняцкие зипуны не грели на промозглом ветру, с продовольствием было скверно. Уже через неделю четверо мужиков из Татищевой деревни бежали, но были пойманы стрельцами, приведены в Данков и, покуда Никита Алексеевич, загнав лошадь, примчался на помощь, засечены плетьми насмерть. А лес шел по Дону и по Воронежу к верфи, шел до середины декабря, пока не застыли реки. И тогда окровавленными руками мужики выдирали бревна, окованные льдом, проваливались сами под лед, гибли, но везли на санях берегами рек лес туда, где над зыбкой проседью ранних донских метелей вставал яростный призрак молодого царя Петра…
Вася Татищев рвался к отцу из теплого приветливого дома под Данковом. Как ни пыталась его удержать Прасковья Петровна, мальчик все же решил бежать ночью из дому искать отца. Неужто не сможет ничем помочь? Ведь все трудятся, и выходных не ведают, и в церковь даже не ходят. Уже и срок себе наметил, и припас немного еды в дорогу, и расчислил примерно, где искать стольника Татищева. Может, и сгинул бы юный Татищев в воронежских лесах, но тут пришел обоз в Данков из псковской земли. Двадцать саней, груженных железными скобами. И вел обоз семнадцатилетний пскович Степан Татищев. Вася, как увидал Степушку, обрадовался несказанно, обнял братца названого, и ушли они оба в дальнюю каморку в доме и долго-долго разговаривали. Степан поведал об учителе, как тот работает на Псковщине, вспоминали Выбор и Боредки. Притихший от волнения, слушал Вася рассказ о нападении разбойников на обоз. Связали они Степана, мужикам велели прочь идти, посрывали попоны с саней, а как увидели товар непотребный, бросили все и ушли в леса. Так что когда подъехали поотставшие от обоза стрельцы, разбойников уж и след простыл.
Обоз остановился в деревне Никиты Алексеевича ждать посыльного проводника, чтоб провел верной дорогой к Воронежу. Степушка открыл дорожный сундучок, вынул книги и карты, присланные для Васи учителем. Вдвоем углубились они в чтение. Узнали, что Данков прежде стоял на левом берегу Дона и в 1618 году сожжен был дотла гетманом Сагайдачным, когда поляки разоряли Подонье. Но, изгнав врагов, русские люди вновь построили всего через год новый Данков, в сорока верстах ниже по реке. Узнали, что Воронеж основан в 1585 году воеводами Сабуровым, Судаковым и Биркиным, а прежде, в XII веке, существовал другой Воронеж в земле рязанской, стоявший тоже на реке Воронеже, только много выше.
А вот рассказ о том, как еще в 1389 году шли по Дону четыре русских корабля: митрополит московский Пимен путешествовал из Москвы в Константинополь и поражен был запустением этих мест, разоренных нашествием. Рассказ вел сопровождавший митрополита смоленский дьякон Игнатий: «Было же это путешествие печально и уныло, была всюду пустыня, не было видно там ничего: ни града, ни села; если и были в древности грады красивые и выдававшиеся по красоте селения, теперь только пусто все и не населено. Нигде не было видно людей, только пустыня великая и зверей множество». Писали в книгах и о том, как пришли на воронежскую землю переселенцы из земли черниговской и принесли с собою названья рек и поселений, что доселе именуются в обеих землях одинаково: Воронеж, Рамонь, Девица, Черниговка, Свишня, Воргол. Насчет названья города Воронежа юные псковичи заспорили было, но потом порешили пойти к самому старому старцу деревни Павлославу Иванову, отцу лесника Петромира. Старцу было уж за сто лет, он хорошо помнил и знал воронежского воеводу Якова Татищева, а родился он осенью 1585 года, когда стоял уже Воронеж, окруженный деревянной стеной, и русские послы москвич Федор Шестунов и пскович Иван Татищев переговоры вели со шведскими послами на русско-шведской границе возле города Нарвы, притом поминали первые русские города, построенные на юге при царе Федоре Иоанновиче, — Ливны и Воронеж. «А откуда, дедушко, имя городу Воронежу взято?» — спросили у старца Павлослава Степан и Василий Татищевы.