Сабуро громко шлепнулся рядом с Ёри.
— Ты такое вчера пропустил! На уроке тайдзюцу сэнсэй Кюдзо поймал стрелу рукой! — Он изобразил, как хватает что-то в воздухе.
Ёри поднял брови, давая понять, что рад за друга.
— С тобой все в порядке? — Акико опустилась рядом с ним на колени. — Мы беспокоились о тебе с тех пор, как ты убежал с урока сэнсэя Ямада.
— Я просил у сэнсэя прощения, — спокойно ответил Ёри.
— День с лишним? — Кику озабоченно переглянулась с Акико.
— Сэнсэй Ямада поговорил со мной, правда, совсем чуть-чуть, а затем велел чистить бронзового Будду и тем временем думать о его словах.
— Но ведь статуя огромная! — Джек посмотрел на черные от грязи ладони Ёри. — Это несправедливо! Ты всего лишь ушел с его урока.
— Нет, я вел себя неуважительно, — напомнил Ёри, — и заслужил наказание. К тому же после разговора мне стало легче.
— И что же сказал сэнсэй? — спросил Ямато.
— Он сказал, что самураи должны с одинаковым старанием посвящать себя искусству боя и творчеству. Наша обязанность — создавать мир, за который стоит бороться.
Ёри убрал с колен бронзовый сосуд и подушку.
— Еще он дал мне позаниматься с бронзовой чашей. В киай-дзюцу громкость — не главное, главное — концентрация ки. — Ёри решительно сверкнул глазами. — Сэнсэй Ямада говорит, даже слабый ветерок поднимает рябь на огромном океане.
Сэнсэй Накамура вернула Джеку листок с его хайку и огорченно покачала головой. По серебристым волосам прокатилась легкая волна.
— Ты упорно добавляешь в стихи свое мнение, — ледяным тоном сказала она. — Сердитое море. Красивая сакура. Сколько раз я говорила, что нельзя навязывать свое отношение? У читателя могут быть совсем другие чувства.
— Хай, сэнсэй, — устало вздохнул Джек. Разве поэты не пишут о любви, чувствах и страсти? Разве не поэтому Уильям Шекспир со своими пьесами имеет такой успех в Англии? Зато японцы так сильно оторваны от своих чувств, что не выражают их даже в стихах.
Сэнсэй Накамура подошла к Ёри и вгляделась в его листок.
— Неплохо. Даже многообещающе.
Ёри с надеждой улыбнулся, однако на этом похвала закончилась.
— В хайку следует избегать повторений. В начале у тебя холодный рассвет, а строкой дальше — прохладный бриз. Нехорошо. Ты потратил целое слово, но не рассказал читателю ничего нового. Попробуй еще.
Сконфуженный Ёри принялся переписывать хайку.
Сэнсэй Накамура продолжала читать другие работы, безжалостно указывая на недостатки и изредка позволяя себе сдержанную похвалу.
— Кадзуки-кун, прочти свой хайку вслух. Я бы хотела его похвалить.
Кадзуки встал и с гордостью продекламировал:
Раздались громкие аплодисменты. Сэнсэй Накамура оборвала их суровым взглядом.
— Я сказала, что хотела бы похвалить тебя, но не могу. В твоих стихах утерян дух хайку. Ты убил стрекозу, а в хайку, наоборот, нужно вдохнуть жизнь. Например, так:
Класс понимающе загудел. Кадзуки пристыженно сел на место.
— Я надеялась, что к осени вы будете писать приличнее, — вздохнула сэнсэй. — Впрочем, большинство ваших хайку не так плохи. В начале зимы я рискну объявить кукай. Думаю, к этому времени и отстающие успеют подтянуться.
Ученики недоуменно посмотрели на сэнсэя Накамура. Она громко цокнула языком, поражаясь всеобщему невежеству.
— Кукай — состязание авторов хайку. Судить его я приглашу знаменитого поэта Сайгё-сан, так что имейте в виду: стихи должны быть безупречны!
Сэнсэй жестом показала, что можно расходиться. Убрав со столов тушь, кисточки и бумагу, ученики направились из класса на улицу.
— Здорово, правда?! — восторженно воскликнул Ёри, пока они обували дзори. — Великий Сайгё-сан приедет сюда, в нашу школу! Мой любимый поэт!
— Я тоже буду участвовать, — к всеобщему изумлению заявил Сабуро.
— Ты? — Акико недоверчиво подняла брови. — За стихи о пищеварении призов не дают.
— Значит, напишу о любви!
— Что ты знаешь о любви? — рассмеялась Акико.
— То же, что и все, — неожиданно занервничал Сабуро.
— Акико! — Такуан помахал ей рукой, приглашая подойти.
— Хотя, может, и меньше некоторых, — пробормотал Сабуро, сворачивая к Тё-но-ма на обед.
Джек покосился в сторону Акико и Такуана.