Господь как–будто повременил, чтобы отец Гавриил довел до конца сорокадневное служение, так как через несколько дней после этого представители властей вместе с сотрудниками милиции заявились в Бетанию и потребовали от отца Гавриила, чтобы он покинул монастырь:
— Нам тут монахи не нужны, это — исторический памятник, где люди должны ходить свободно. Поэтому предупреждаем, если мы опять увидим тебя здесь, арестуем и посадим в тюрьму.
— Когда я ушел из Бетании, это был для меня большой удар, — грустно сказал отец Гавриил в беседе с нами.
Что ему было делать? Он сообщил об этом патриарху Ефрему, который ничего не смог поделать с безбожными властями, и поэтому перевел отца Гавриила в Тбилиси, в храм Святой Троицы, около Кашвети20. Правительство поставило в Бетанийском монастыре охранника.
Отец Гавриил всю жизнь неустанно свидетельствовал о святости бетанийских отцов — Иоанна и Георгия. Рассказывал о них всем, и мирянам и священнослужителям, представлял их как святых отцов. Чуть больше выделял преподобного отца Георгия, говорил о нем: «Он видел все намерения, что мог скрыть от него смертный? Когда я уходил из монастыря и возвращался обратно, он строго судил меня не только за дела, но и за мои помышления, которые не приходились ему по душе, без всякого откровения с моей стороны. Он с каждым живым существом говорил как с человеком, и они понимали его. Однажды в кладовке завелись мыши, и я пожаловался отцу Георгию. Он пошел в кладовку и запретил мышам входить туда. После этого ни одного мышиного помета я там не видел. Летом, когда было очень жарко, насекомые и мухи залетали в храм, и утром, когда мы входили туда для службы, отец Георгий тихо говорил:
— Ну–ка, оставьте храм и не мешайте нам на литургии.
Как только скажет, за несколько секунд ни одного насекомого не видать».
На наш вопрос, как это насекомые мешали им на литургии, он ответил:
— Любят залетать в потир, ближний мой, поэтому, чтобы этого не случилось, нужен дьякон с опахалом, чтобы сверху обмахивал потир. А была ли у нас такая возможность? Нас было всего двое.
Для подтверждения святости отца Георгия и отца Иоанна отец Гавриил вспоминал одну удивительную историю. После смерти отца Иоанна, в ночь на Пасху, отец Георгий пошел один на могилу своего любимого брата и сподвижника отца Иоанна и пропел пасхальные тропарь и кондак, а затем благовестил о светлом Христовом Воскресении словами:
— Христос воскресе, отец Иоанн!
На что отец Георгий услышал в ответ от отца Иоанна:
— Воистину воскресе!
В последние годы своей жизни отец Гавриил очень хотел, чтобы бетанийские отцы в ближайшее время были причислены к лику святых и обретены их святые мощи. Он часто повторял это людям, которые приходили к нему. Несколько раз говорил об этом и Святейшему и Блаженнейшему Католикосу–Патриарху Илие II.
Отец Гавриил хотел, чтобы в нашей Церкви не предались забвению имена этих двух великих святых отцов и чтобы причислением их к лику святых грузинский народ и все благочестивые люди услышали о двух светильниках, которые были дерзновенными ходатаями перед Богом. И еще он хотел, чтобы в этом мире свечи зажигались на подсвечнике, а не под спудом (см. Лк. 8, 16), и чтобы эти отцы явились еще одним столпом света для всех ищущих спасения.
Святейший Патриарх Илия II очень уважал бетанийских отцов, так как видел их в молодости и был знаком с ними. Но он считал, что, так как об их жизни было мало известно, это затрудняло вопрос канонизации. А отец Гавриил считал, что надо было только принять решение.
Во всем этом, на мой взгляд, было еще одно — отец Гавриил чувствовал и видел, что это дело должен был совершить Святейший и Блаженнейший Илия II. Это было его призванием, и отец Гавриил хотел, чтобы это благое дело свершилось как можно скорее.
Я был свидетелем этого разговора между отцом Гавриилом и патриархом.
Был Светлый Понедельник 1995 года. Я рано утром прибыл в Самтавро, чтобы поздравить отца Гавриила с праздником Светлого Воскресения. В келье были только я и отец Гавриил. Не помню, сколько времени прошло с моего прихода, когда вдруг вошел о. Д., сопровождавший патриарха, и сказал:
— Христос воскресе, отец Гавриил, благословите, к вам идет патриарх.
Потом посмотрел на меня и сказал, чтобы я вышел из кельи. Услышав это, отец Гавриил рассердился на о. Д. и сказал ему:
— Кто позволил тебе решать, кто будет сидеть в моей келье, а кто нет?!