Случилось это так.
Один житель Фессалии привел Филиппу коня, которого звали Буцефал, так как его морда походила на бычью. Он просил за коня тринадцать талантов[27]. Конюхи вывели Буцефала в поле, чтобы испытать его. Но конь оказался неукротимым и, как только кто-нибудь пытался подойти к нему поближе, взвивался на дыбы и никого не подпускал. Филипп рассердился:
— Зачем ты привел дикого коня? Его никто не сможет объездить. Немедленно уведи его.
Все это происходило на глазах Александра, который в то время был подростком. Он услыхал приказ отца и с огорчением воскликнул:
— Какого коня теряют эти люди только потому, что по собственной трусости и неловкости не могут укротить его!
Филипп ничего не ответил сыну.
Тогда Александр несколько раз повторил эту фразу как бы про себя, но так, чтобы отец услыхал его.
Тогда Филипп вспылил:
— Ты упрекаешь старших, будто больше их смыслишь или лучше умеешь обращаться с конем!
— С этим, по крайней мере, я справлюсь лучше, чем кто-либо другой! — был дерзкий ответ мальчика.
— А если не справишься, какое наказание понесешь за свою самонадеянность? — спросил Филипп.
— Клянусь Зевсом, я заплачу столько, сколько стоит конь!
Все присутствующие громко рассмеялись. Но это не смутило Александра. Он побился с отцом об заклад на тринадцать талантов — цену коня.
Александр сразу подбежал к Буцефалу, схватил его за узду и повернул мордой к солнцу. Он заметил, что конь пугается, когда видит перед собой колеблющуюся тень. Затем мальчик побежал рядом с конем, поглаживая его рукой. Когда же конь стал дышать ровнее и успокоился, Александр быстрым движением бросил на землю плащ и легко вскочил на спину коня. Буцефал взвился, но Александр крепко держался. Он дал волю коню и даже понукал его восклицаниями и ударами ноги. И Буцефал понесся по полю. Вскоре всадник скрылся из виду. Все присутствующие затаив дыхание следили за этим поединком. Филипп и свита молчали, объятые тревогой, и с нетерпением ожидали возвращения Александра. Но вот, повернув коня по всем правилам, Александр, гордый и ликующий, подъехал к отцу на укрощенном Буцефале. Толпа приветствовала юного победителя громкими криками. А Филипп прослезился от радости, поцеловал сына и сказал:
— Ищи, сын мой, царство по себе. Македония для тебя слишком мала!
С тех пор Александр не расставался с Буцефалом ни разу, конь сопровождал его во всех войнах и путешествиях. Когда начался поход в Азию, Буцефал был уже стар, но Александр все же взял его с собой. Коня берегли, никогда царь не садился на него ни в пути, ни во время смотра войск. Только в бой царь выезжал на своем верном коне, и то не всегда, а лишь в особо важных случаях.
Таким особенным и значительным было сражение при Гавгамелах, и Александр командовал, выезжая на Буцефале. Эта великая битва с Дарием III, последним персидским царем, произошла 1 октября 331 года до н. э.
В эту ночь оба войска сошлись так близко, что в каждом лагере было слышно, что делалось во вражеском. До самого утра были видны огни.
Александру посоветовали начать наступление, не дожидаясь рассвета, чтобы застигнуть персов врасплох. Но он гордо отказался:
— Я не краду победу!
Персидское войско было во много раз больше, чем армия Александра. И Александр хорошо понимал, что именно поэтому Дарий будет вводить в бой все новые и новые отряды, не считаясь с потерями и гибелью людей. Только победа в открытом сражении может заставить персидского царя сдаться. Когда он воочию увидит разгром своей армии, он потеряет и мужество и надежду.
Так и произошло. Персы не выдержали стремительного наступления греко-македонских войск. Увидев гибель своего войска, Дарий пришел в отчаяние. Он вскочил на коня и удрал с поля сражения. После этого остатки персидской армии частью сдались, частью бежали вслед за своим царем.
Александр даже не стал сразу преследовать Дария.
Через некоторое время Александр понял, что необходимо вновь сразиться с Дарием, пока тот не собрался с силами, чтобы возобновить военные действия.
Александр выступил в поход. Он шел по следам Дария. Преследование было тягостным и долгим. За одиннадцать дней они проехали три тысячи триста стадиев[28] по выжженной солнцем пустыне. Все изнывали от жажды.
Однажды в полдень, когда было особенно жарко, Александр встретил группу македонцев, которые везли на мулах бурдюки с водой. Увидев Александра, страдающего от жажды, один из них наполнил шлем водой и поднес царю.
— Кому вы везете воду? — спросил он.
— Нашим сыновьям. Но если ты будешь жить, у нас родятся другие дети, даже если мы потеряем этих.
Александр уже взял в руки шлем, но, обернувшись, увидел всадников, которые жадно смотрели на воду. Александр вернул шлем, не отпив ни глотка:
— Хвала вам, давшим мне воду! Но я не могу воспользоваться ею. Если я буду пить один, то мои воины совсем падут духом.
Увидев это, всадники хлестнули коней, воскликнув:
— Веди нас дальше, Александр! Мы не чувствуем ни жажды, ни усталости, пока у нас такой царь, как ты.
Наконец они достигли места, где находился Дарий. Александр с шестьюдесятью всадниками ворвался в лагерь. Кругом были разбросаны кубки и оружие из золота и серебра, наготове стояли повозки.
Александр подумал, что персы снова готовятся бежать. Но оказалось, что на колеснице лежит умирающий Дарий, пронзенный многими копьями. Его убили собственные придворные.
Александр подошел к колеснице, Дарий был уже мертв. Тогда Александр снял с себя плащ и покрыл им мертвого царя.
После победы, одержанной при Гавгамелах, Александр овладел всеми городами и землями Персии. Его провозгласили царем Азии.
Наконец состоялся торжественный въезд Александра в самое сердце Персии, в столицу Ахеменидов — Персеполь[29]. Он вошел во дворец, где когда-то царствовали Дарий I и Ксеркс. И Александр сел на золотой трон былых владык, перед которыми трепетали народы Азии.
В знаменитой ападане Ксеркса — стоколонном зале — был устроен пир. Военачальники и воины сидели в ярко освещенном чертоге и, поднимая кубки с вином, прославляли своего полководца. А он, сияющий и великолепный, в нарядном плаще, с венком на голове, сидел во главе стола.
И вдруг одна из женщин, присутствующих на пиру, родом из Аттики, подняла кубок и сказала:
— Этот день один из самых счастливых и радостных. Мы, греки, пируем во дворце поверженных персидских владык. Но если бы мы сожгли дворец Ксеркса, это еще больше вознаградило бы нас за все лишения и муки. Ведь это Ксеркс предал когда-то огню наши Афины!
Ее слова были встречены возгласами одобрения и рукоплесканиями. Пирующие с факелами в руках вышли из дворца. За ними последовала толпа, бывшая во дворе. С победными криками люди стали поджигать огромное здание. И дворец запылал, как грандиозный костер. Сгорели все деревянные части здания. Кирпичные стены обгорали и постепенно разрушались. В конце концов они превратились в пыль. Все это бесследно исчезло.
И только колонны, порталы и лестницы, сделанные из превосходного мрамора, сохранились до наших дней. Среди развалин возвышаются и сейчас эти немые свидетели былого величия и могущества персидских владык, свидетели их страшной гибели и падения.
