В походе 1292 года на Яву участвовало тысяча кораблей и двадцать тысяч солдат. Монгольская десантная армия благополучно высадилась на острове, но вскоре была разгромлена яванцами.
Зерновые флотилии
На последующую историю китайского мореплавания оказали влияние не эти заморские походы, а сугубо мирные морские экспедиции — зерновые транспорты. В конце 70-х годов XIII века столица страны — Ханбалык (Пекин), город, где стояло огромное войско Хубилая, постоянно находился на голодном пайке. Зерно из южных областей страны привозилось в Ханбалык по суше, и гужевой транспорт не мог справиться с переброской колоссального количества грузов.
Система каналов, соединявшая долину Янцзы с северными реками, была крайне запущена, да и, кроме того, она также не в состоянии была обеспечить завоз зерна на север в нужном количестве.
Очевидно, выход из создавшегося положения был лишь один — организовать перевозку зерна морем. Чтобы сократить трассу пути из устья Янцзы в Бохайвань, решено было прорыть канал в основании Шаньдунского полуострова. В Шаньдун переброшено было десять тысяч солдат, десять тысяч моряков и тысяча кораблей; работы начались одновременно и на северном и на южном берегу, но вскоре выяснилось, что проложить канал через центральную часть Шаньдунского полуострова не удастся.
Тогда двум бывшим пиратам Чжу Циню и Чжан Сюа-ню, в свое время совершившим десятки набегов на берега Кореи и Ляодунского полуострова, поручено было построить шестьсот плоскодонных судов и проложить постоянную трассу в обход Шаньдунского полуострова к устью реки Байху, которая впадает в Бохайвань.
В 1282 году за шесть месяцев построено было шестьсот судов; эта флотилия в конце лета вышла в путь и весной следующего года достигла гавани Чжигу в устье Байху, перебросив на север сорок шесть тысяч ши зерна [14]. Эта первая экспедиция продолжалась свыше полугода, но опыт ее не пропал даром. Вскоре зерновые флотилии за 10 дней совершали переход из устья Янцзы к устью Байху, ц в 1330 году морем перебрасывалось уже три миллиона пятьсот тысяч ши зерна.
В дельте Янцзы, на островах ее устья и на реке Люцзя-хэ возник самый крупный в мире центр кораблестроения. Здесь десятки тысяч моряков проходили подготовку к дальним морским плаваниям, сюда отовсюду стекались люди, охочие до моря. Кормчие зерновых флотилий считались непревзойденными мастерами искусства кораблевождения.
Что особенно важно — здесь на зерновой трассе разработаны были принципы четкой организации гигантских флотилий. Это была та школа, без которой оказались бы невозможными великие плавания Чжэн Хэ.
В конце XIII и в первой половине XIV века Гуанчжоу, Цюаньчжоу и другие приморские города вели торговлю с заморскими странами примерно в тех же масштабах, что и в Сунскую эпоху.
В 1349 году появился труд любознательного и вдумчивого китайского путешественника Ван Да-юаня «Описание островных варваров». Ван Да-юань сам побывал на Суматре, Яве, в Индии и на Цейлоне и описал девяносто девять стран на пространстве от Южно-Китайского моря до атлан-тических берегов Мавритании. Судя по его обозрению, китайским купцам приходилось сталкиваться в южноазиатских водах с сильными соперниками. Правда, в середине XIV века уже исчезла некогда великая морская держава Шривиджая, но зато наивысшего расцвета достигло яванское царство Маджапахит, возникшее сразу же после изгнания монгольских захватчиков. В это время оно распространило свою власть на соседние острова — Суматру, Бали, Флорес п овладело берегами Малаккского пролива. Флотилии царства Маджапахит дошли до Филиппин и появились во внутренних водах Китая.
Кроме того, в южных морях усилилась активность мусульманских купцов, главным образом гуджаратцев, которые в XIV веке основали ряд своих опорных баз на Суматре.
Таким образом, в конце XIII и в первой половине XIV века масштабы китайской торговли вряд ли существенно изменились по сравнению с Сунской эпохой и приморские города Китая жили примерно так же, как и 50—100 лет назад.
Говорит Марко Поло
О том, что собой представляли эти города, самым убедительным образом могут свидетельствовать записки гостей из другого мира — Марко Поло и Одорика Порденоне, францисканского монаха, который посетил Китай в 20-х годах XIV века.
Оба они были уроженцами Италии, страны великолепных городов. Царица морей — Венеция, город мраморных палаццо над зелеными водами каналов, город-амфибия, откуда корабли расходились во все концы света, Генуя — белая Генуя, город-купец в голубой излучине Лигурийского залива, с храмами и дворцами, штурмующими крутые склоны гор. Рим — слава мира, десятки квадратных миль монументальных руин, что могло сравниться на земле с этими городами?
Но вот венецианец Марко Поло попадает в царство великого хана и с почтительным изумлением говорит он о китайском городе Кинсае (Ханчжоу):
«Пришли мы вот сюда и расскажем вам все о величии этого города; поговорить о нем следует, без спору то самый лучший, самый величавый город на свете … город в округе около ста миль, и двенадцать тысяч каменных мостов в нем, а под сводами каждого моста или большей части мостов суда могут проходить… Не удивляйтесь, что мостов тут много; город, скажу вам, весь в воде, и кругом вода… было там двенадцать ремесел и для каждого ремесла двенадцать тысяч домов; в каждом доме было по меньшей мере десять человек, а в ином пятнадцать, а то тридцать или сорок… Много здесь богатых купцов, и шибко они торгуют; и никто об этом истинной правды не знает, так тут много купцов… Богатства тут много, и доход великого хана большой; коль порассказать о нем, так и веры не дадут… В этом городе, знайте по истине, все улицы вымощены камнем и кирпичом, так точно все дороги в области Манги [Южном Китае]… В этом городе, скажу вам, добрых четыре тысячи бань, и есть ключи, где люди нежатся… бани эти самые красивые, самые лучшие и самые просторные в свете…» [15].
А о Зайтоне [Цюаньчжоу] он говорит: «… на каждое судно с перцем, что приходит в Александрию или в другое место для христианских земель, в это пристанище, скажу вам, прибывает сто. То, знайте, самое большое в свете пристанище; товаров больше всего приходит сюда».
О другом великом китайском городе — Гуанчжоу, Одорик Порденоне писал следующим образом:
«Город этот такой по величине, как три Венеции… и кораблей здесь столько, и так велики они, что просто глазам не веришь. Право же, во всей Италии нет такого множества кораблей, как в этом одном только городе».
А в другом месте Одорик Порденоне говорит: «Я собрал сведения [об Южном Китае] от христиан, сарацин и язычников и от подданных великого хана, и все они говорили мне, что в провинции Манзи [Южном Китае] две тысячи больших городов и что города эти столь величественны, что ни Тревизо, ни Венеции не могут стать в один ряд с ними. А народу в этой стране такое множество, что нам сие кажется невероятным… и в стране этой великое изобилие хлеба, вина, риса, мяса, рыбы и всяческих иных припасов, любых, какие только потребляются в этом мире».
И мысленно сравнивая Китай и Италию, Марко Поло и Одорик Порденоне все время опасаются, что их земляки сочтут правдивые сообщения о стране великого хана беспардонной ложью…
В самом деле, кто же в Италии того времени мог поверить «небылицам» о горячих камнях, которыми в Китае топят печи, или о клочках бумаги, которые в этой стране ходят наравне с золотой монетой! [16]
Минская революция
Обозревая историю китайского мореплавания и китайских заморских связей, мы подошли непосредственно к той эпохе, с которой связаны семикратные плавания Чжэн Хэ.
15
Отметим, кстати, что Марко Поло, описывая китайские города, многое весьма основательно преувеличивал. На самом деле длина городских стен Кинсая-Ханчжоу была не сто, а лишь десять-двенадцать миль. Конечно, в городе не было двенадцати тысяч мостов. Иранский автор начала XIV века Вассаф говорит о трехстах сорока мостах, фактически же их было триста сорок семь: в самом городе — сто семнадцать и в предместьях — двести тридцать.
16
Отметим, что уже во времена Одорика Порденоне немало европейцев проживало и в столице Китая Ханбалыке, нынешнем Пекине, и в Зайтоне-Цюаньчжоу, а также в других городах страны.