Пусть же никто не обвинит и не укорит меня тем, что в речах такого рода я, по-видимому, склонен вдаваться в любопытные вещи и рассказывать достойное удивления. Пусть всякий слушатель прилежно рассмотрит и добросовестно обдумает, куда клонится наша речь и на что она нацелена. Я хотел бы, признаюсь, сделать ненавистною похоть, грязью которой наслаждаются, погрузившись в нее, ангелы Сатаны, дабы христианин должным образом избегал сладострастия как подруги демонов и гнушался ее как спутницы идолопоклонства.
<...>
Гервасий Тильберийский[926]
ИМПЕРАТОРСКИЕ ДОСУГИ
КНИГА ПЕРВАЯ
XV. О глазах, отверзшихся после греха
<…> Нельзя опустить сказанного Бедой о змии, обольстившем Еву[927]. Ведь диавол выбрал некий род змия, имеющего женское лицо, ибо подобному приятно подобное, и наделил его язык даром речи. Есть распространенное предание, что некоторые женщины превращаются в змей, и узнать их можно по белой перемычке, как бы повязке, на голове.
Мнение, что женщины превращаются в змей, удивительно, но его не стоит отвергать. Ведь в Англии мы часто видели, что в полнолуние люди превращаются в волков; таких людей галлы называют герульфами, англы же — веревольфами: were по-английски значит «муж», а wolf — «волк»[928]. Говорят также, женщины Греции и Иерусалима очень часто тех, кто пренебрежет их вожделеньем, удивительным родом заклинания превращают в ослов, и те несут труды и бремя в ослином образе, пока сами виновницы не сжалятся и не снимут наказание[929]. Не знаю, приписать ли это обману очей или тому, что демоны носятся по миру и мгновенно воссоздают элементы вещей, о коих тут идет речь, как говорит Августин о жезлах, превращенных магами в змей[930].
Я, со своей стороны, знаю о вещах, о которых некогда слышал достоверный рассказ. В области Экс, в нескольких милях от города Экса, есть замок Руссе, что смотрит на долину Тре[931]. Когда хозяин этого замка по имени Раймонд однажды в одиночестве ехал на коне вдоль по течению реки Лар, внезапно предстала ему дама, никому не уступающая в красоте, на богато убранном коне, в драгоценных одеждах и украшениях, и, услышав от него приветствие, в ответ назвала его по имени. Слыша от незнакомки свое имя, он удивился, но все же, как обычно, начал игривыми речами добиваться от нее податливости. Она ему возражает, что вне супружеского союза это дело недозволенное, но если он согласится на ней жениться, сможет наслаждаться желанными объятьями.
Чего же больше? Рыцарь соглашается с условием брака. Но она объявляет, что он будет наслаждаться высшим земным счастьем в их супружестве, пока не увидит ее нагой; она предупреждает, что коли узрит он ее нагой, всякого счастья лишится, и сообщает, что он едва сможет сохранить жалкую свою жизнь.
Наконец он соглашается на брак и принимает условие. Пылкий и кипящий, он почитает нетрудным всякое условие, что поможет ему достичь желанной ее постели. Они скрепляют условия и заключают брак. Благополучие рыцаря возрастает, и вскоре благосклонность и приязнь людская, обилие земных благ и крепость телесная так у него приумножаются, что он превосходит равных себе и уступает лишь немногим знатным и славным; людям приятный, всем любезный, он украшал свою доброту благоразумной щедростью и учтивостью и породил сыновей и дочерей несравненной красоты.
Когда же по прошествии долгого времени дама однажды, как у них принято, принимала ванну в своих покоях, Раймонд, вернувшись со звериной и птичьей ловитвы, несет куропаток и другую дичину в подарок жене, а пока еду готовят, какое-то побуждение или внушение навели рыцаря на мысль увидеть жену нагой в ванне: он решил, что если от запретного зрелища наготы и была ему суждена опасность, то уже выветрилась от долгого времени, что они живут вместе. Сообщает муж жене свое желание, а та возражает, напоминая ему о счастье, которое они долго вкушали благодаря соблюденному условию, и грозит злосчастьем, которое наступит, коли условием пренебречь. Но рыцаря, ринувшегося к своей пагубе, не удерживает угроза наказания, мольбы не склоняют его отказаться от безрассудного намерения и подумать о своей пользе.
926
927
928
929
930
931
932