А что же сам Николаев? Во время одного из первых допросов Николаев использовал для характеристики убийства Кирова выражение «политический акт». Очевидно, что это было сделано с целью привлечь внимание партии к тому, как несправедливо, по его мнению, с ним обошлись. Так или иначе, но дневник Николаева действительно показывает его разочарование политикой партийного руководства. Так, 26 октября 1934 г. он пишет: «Тысяча поколений пройдет, но идея коммунизма еще не будет воплощена в жизнь»[747].14 октября, всего за день до ареста около квартиры Кирова, он, как мы уже знаем, писал о готовности умереть за свои политические убеждения в стране, где нет свободы слова и вообще «нет свободного выбора в жизни». Задумывая убийство известного руководителя партии, Николаев в соответствии с террористическими традициями российской истории воображал себя героем. Это убийство должно было обеспечить ему место в анналах истории, его увековечили бы в памятнике и назвали новым Желябовым или Радищевым[748].
Таким образом, в недовольстве и разочаровании Николаева политические аспекты в определенной степени присутствовали. Но являлся ли он политическим оппозиционером? Участвовал ли он в зиновьевской или троцкистской оппозиции? Или же по крайней мере сочувствовал ей? Николаев это отрицает. В одном из своих писем Кирову он утверждает, что активно боролся против объединенной оппозиции и был преданным сыном партии. В других своих письмах он также подчеркивает свою лояльность партии. Но не следует слишком доверять этим высказываниям: он был вынужден писать Кирову такие слова в надежде, что его просьбы будут удовлетворены.
Не вызывает сомнений и то, что Николаев был знаком с бывшими сторонниками Зиновьева по ленинградскому комсомолу. В городе, в котором Зиновьев и его сторонники правили до 1926 г., для комсомольского активиста это было неизбежно. Но нет никаких документов, которые свидетельствовали бы о том, что Николаев действительно симпатизировал бывшим зиновьевцам или же тесно сотрудничал с ними. В апреле 1934 г. Николаев заполнил анкету Контрольной комиссии Ленинградской парторганизации, где написал, что никогда не входил в оппозицию, а, напротив, активно поддерживал генеральную линию партии против «новой» оппозиции[749]. Не ясно, насколько можно верить таким заявлениям. Возможно, конечно, Николаев хотел скрыть свою прошлую оппозицию партии, но такие действия могли оказаться слишком рискованными. Если бы его уличили во лжи, то последствия были бы очень серьезными — в лучшем случае его лишили партбилета. И записи в дневнике Николаева показывают, что он не участвовал в оппозиционной деятельности. Из дневника следует, что Николаев и его жена обсуждали взгляды Троцкого и Зиновьева и активно их критиковали: например, когда сформировалась новая оппозиция, они с самого начала «твердо стояли за генеральную линию партии, за претворение в жизнь ее лозунгов и задач, несмотря ни на какие трудности»[750].
Секретарь одной из партийных ячеек, в которой работал Николаев, подтверждает, что тот не являлся членом какой-либо оппозиционной группы[751]. Росляков также полагает, что нет никаких оснований считать, что Николаев принадлежал к группе молодежных активистов, поддерживающей зиновьевскую оппозицию[752]. Молотов, который впоследствии утверждал, что Николаев был сторонником Зиновьева, вместе с тем заявлял, что тот, по всей видимости, все же не был «истинным» зиновьевцем или троцкистом, хотя они его и использовали.
Сотрудники НКВД также подтверждают, что Николаев не принадлежал к зиновьевцам в Ленинграде. Его первые следователи, которые, как мы знаем, работали по делу «свояков», заявили, что им неизвестно о каких-либо связях Николаева с Румянцевым или Котолыновым. Немедленно после того, как Макарову стало известно об убийстве Кирова, он и его аппарат тщательно проверили Николаева, однако не выявили каких-либо связей того с оппозицией. Это подтвердил также и Малинин, который наблюдал за группой Румянцева в 1933 г.[753]
753
Реабилитация: как это было. Т. III. С. 471-472. Заявление Малинина от 10 апреля 1961 г. Комиссии партийного контроля.