Двумя неделями позже, после появления в советской прессе обвинений против ленинградских зиновьевцев, консул снова вернулся к предположению о политических мотивах убийства Кирова; при этом он также упомянул о слухах, что это могло быть преступлением по страсти. Он пишет, что мало верили обвинениям, выдвинутым против зиновьевцев, но существует «широко распространенное и хорошо обоснованное ощущение, что данное убийство было задумано Николаевым с целью личной мести за увольнение, а также за свою оскорбленную честь супруга»[240].
Британской посол Вискаунт Чилстон также утверждает в своем отчете в министерство иностранных дел, что убийца, вероятнее всего, руководствовался личными мотивами. «В целом полагается, что преступник руководствовался таким мотивом, как личная обида, так как Николаев был уволен из секретариата Кирова; он мог также совершить его убийство и из чувства ревности»[241]. В следующем отчете он упоминает слухи о том, что жена Николаева родила от Кирова ребенка и рассказала ему эту историю незадолго до совершенного им убийства[242].
После окончания суда над Николаевым и его сообщниками слухи о личных мотивах этого убийства продолжали циркулировать; более того, они даже усилились. В дипломатических кругах никто не верил официальной версии, по которой ответственность за данное преступление лежит на недовольных зиновьевцах[243].
Тем не менее некоторые люди не верили, что причиной преступления могли быть личные мотивы. Так, один старый большевик, «высокопоставленный член партии и один из ведущих публицистов Советского Союза»[244], якобы сказал во время частной беседы с поверенным в делах США Уайли, что, насколько ему известно, убийство Кирова было организовано антибольшевистскими элементами. Подобные «бывшие люди» уже долгое время надеются на иностранную интервенцию и верят, что осложнение международной обстановки и внутренние трудности могут привести к падению советской власти. Однако все возрастающая экономическая мощь Советского Союза и улучшение его отношений с иностранными державами развеяли их иллюзии. Таким образом, единственным средством, на которое теперь могут рассчитывать эмигранты, остается индивидуальный террор. Есть несколько большевистских руководителей, среди которых Киров, «вероятно, больше чем кто-либо еще, пользовался доверием Сталина, высоко ценился в партии и был незаменим на своем посту руководителя Ленинградской парторганизации. Соответственно, советская власть рассматривает возможность проявлений организованного террора очень серьезно»[245]. Ходили также слухи о серьезных трениях, возникшими между органами госбезопасности и правительством в ходе реорганизации ОГПУ. Подчиняя ОГПУ Народному комиссариату внутренних дел (НКВД), Сталин, по всей видимости, намеревался создать более жесткий контроль над всеми службами безопасности. В этом плане убийство Кирова можно рассматривать как попытку определенных сил в органах госбезопасности получить контроль над этой сильной и независимой силовой организацией. Арест сотрудников НКВД в Ленинграде вскоре после прибытия в город Сталина усилил слухи о том, что Кремль как минимум подозревает их в ненадежности[246]. Другие полагали, что роковой выстрел в Ленинграде был «выстрелом слева». Согласно этой версии, мотивом данного преступления стало недовольство проводимой правительством политикой. Для многих рабочих такая политика представлялась возвратом к нэпу, с новым «высшим сословием», ведущим вольготную жизнь, и новой внешней политикой, вызывающей у многих недовольство:
Рабочие <...> смотрят только набитые публикой рестораны, джаз-оркестры, модные журналы, меховые воротники, личные автомобили, дружбу со старыми врагами, активное участие в международной борьбе, которую ведут между собой капиталистические страны, на все внешние атрибуты новой правящей верхушки и новую роль страны на международной арене, ответственность за которую несут кремлевские политики. Некоторые обозреватели ищут мотивы убийства Кирова во всей той озлобленности, которую вызывает этот спектакль[247].
241
См.: Чилстон Саймону, сообщение № 621, 18.1.1934. (FO 418/79, Consular Correspondence Register. Дополнительная корреспонденция по России, часть XXIX, с июля по декабрь 1934 г. С. 144-146.) Николаев никогда не работал в «секретариате Кирова»; насколько нам известно, после увольнения со своей должности в Ленинградском отделении Института истории партии он был безработным.
245
Сообщение № 300 Государственному департаменту от 14.12.1934. С. 2-3. NA. RG 59, 861.00/11579.
246
Сообщение № 288 Государственному департаменту от 14.12.1934. С. 15. NA. RG 59, 861.00/11577.
247
Там же. С. 13-14. См. также: Послание Чилстона Саймону: «Вероятно, что молодые люди, которые сейчас растут, не удовлетворены медленным ходом социалистического строительства, а также постепенными, однако уверенными признаками возврата к системе привилегий и взяточничества». Это, однако, может объяснить реакцию властей, но не самоубийство: «Сама идея рождения каких-либо форм оппозиции сталинской концепции "монолитного единства" коммунистической партии в данный момент не может быть терпима властями». (Сообщение № 638 от 31.12. FO 418/80 Consular Correspondence Register. Дополнительная корреспонденция по России, часть XXX, с января по июнь 1935 г. Р. 7.)