В 1989 г. были опубликованы мемуары вдовы Бухарина Анны Лариной. В них Ларина, которая сопровождала Бухарина в его поездке в Париж в 1936 г., критикует утверждения Николаевского, содержащиеся в «Письме»[301]. Так, она настаивает, что ранее Николаевский никогда не встречался с Бухариным, и они даже не были знакомы. В Париже Бухарин встречался с Николаевским только по официальным делам, связанным с переговорами о покупке некоторых рукописей Карла Маркса. Бухарин был очень осторожен и не встречался с меньшевиками без свидетелей. Он якобы ясно говорил ей, что надо быть очень осторожным в делах с «этими типами», т. к. они способны на всякого рода провокации, которые могут причинить ему неприятности[302]. Однажды Николаевский явился неожиданно к ним в гостиницу. Бухарин был недоволен и безуспешно пытался, чтобы при их встрече присутствовали бы в качестве свидетелей его спутники. Содержание этой беседы между Николаевским и Бухариным не совпадает с тем, что было позднее представлено в «Письме». Ларина приводит также и другие аргументы против утверждений Николаевского о роли Бухарина как источника информации, содержащейся в «Письме».
Косвенно с Лариной соглашается и Рой Медведев, который считает «неопровержимым фактом», что Бухарин был очень осторожен в своих переговорах с меньшевиками. Медведев указывает также и на то обстоятельство, что Бухарин находился под наблюдением французской полиции; скорее всего, в Париже за ним следили также и агенты НКВД. Таким образом, практически невероятно, что Бухарин мог иметь какие-либо конспиративные встречи с Николаевским и другими связанными с ним людьми во время своего пребывания в Париже[303]. Ценность мемуаров Лариной как источника информации оспаривалась профессором Андре Либихом, который указывал на ошибки и несоответствия в ее пояснениях. Он также доказывает несостоятельность и утверждений Медведева[304]. Так или иначе, но опровержение Лариной фактов, содержащихся в «Письме старого большевика», еще более понижает его ценность как источника информации.
Книга Александра Орлова, «Письмо старого большевика» и откровения Хрущева на XX и XXII съездах КПСС в 1956 и 1961 гг. являлись в последующие годы для западных историков наиболее существенными источниками информации для изучения обстоятельств убийства Кирова. Первым из них был Роберт Конквест, который опубликовал в 1968 г. большую работу, посвященную террору 1930-х г.[305] Конквест использовал главным образом данные Орлова и слухи, которые рассказывали перебежчики. Конквест считает, что Сталин использовал для убийства Ягоду, на которого у него, очевидно, имелся компромат, что делало возможным шантаж главы НКВД. Ягода якобы привлек к заговору заместителя начальника Ленинградского управления НКВД Запорожца, который, в свою очередь, завербовал Николаева, снабдил его револьвером и обеспечил, чтобы ничто не помешало ему совершить убийство. Запорожец также организовал автомобильную аварию, в которой погиб охранник Кирова Борисов. У Конквеста нет никаких сомнений в том, что Сталин виновен в убийстве Кирова: «Это без сомнения так»[306].
Узким местом трактовки Конквеста убийства Кирова является ее слабая обоснованность достоверными данными из источников. Конквест принимает за чистую монету разного рода сомнительные источники, такие как книга Орлова и различные мемуары перебежчиков. Анонимные отчеты, содержащие самые скандальные истории, используются им как серьезные источники[307]. Вызывает также большое удивление, что он использует в качестве источника официальные протоколы судебных заседаний московских показательных процессов, несмотря на его же слова, что он не считает эти «признания» подлинными. Соответственно, здесь он идет по тому же пути, что и Хрущев, который в полной мере и для всех целей принимал сталинскую версию убийства Кирова — за исключением того, что в качестве источника приказа на убийство Кирова «правотроцкистский центр» заменил Сталин[308].
В течение двадцати лет книга Конквеста «Большой террор» оставалась в глазах западных историков авторитетным источником информации по убийству Кирова. Но в этот периода на Западе были опубликованы несколько работ русских историков-диссидентов по сталинскому периоду. Так, в 1967 г. появилась работа Роя Медведева о сталинском времени; она была опубликована в 1971 г. на английском языке и называлась «К суду истории»[309]. Медведев упоминает несколько подозрительных обстоятельств этого убийства, которые были оглашены Хрущевым, включая сюда аресты Николаева (Медведев, как и Хрущев, пишет о двух таких арестах), а также предполагаемое убийство Борисова. Автор приводит некоторые истории, поддерживающие версию о том, что Киров являлся политическим соперником Сталина. Данные истории говорят о якобы имевшейся фальсификации результатов выборов нового состава Центрального Комитета на XVII съезде партии, на котором многие делегаты как будто бы проголосовали против Сталина[310]. Он также упоминает «растущую популярность Кирова и его влияния, которые не могли не вызвать зависть и подозрение Сталина». Ответственность Сталина за убийство, которая в 1934—1935 гг. представлялась маловероятной, сейчас выглядела «вполне вероятной и почти доказанной как логически, так и политически»[311].
302
Там же. С. 248-249. Николаевский ранее опубликовал содержание бесед Бухарина и Каменева, что стало причиной неприятностей для Бухарина.
309
Медведев. 1971. Таким образом, книга «К суду истории» была написана независимо от «Большого террора» Конквеста.
310
О XVII съезде партии рассказано в гл. 2, а предполагаемая фальсификация результатов выборов нового состава Центрального Комитета рассматривается в гл. 9.