Котолынов был арестован 5 декабря и днем позже допрошен[575]. Во время допроса ему задали вопрос о связях с другими оппозиционерами. Ему предъявили найденные в его квартире во время обыска «контрреволюционную» литературу и написанные им заметки с оппозиционными высказываниями. У него также обнаружили револьвер, и Котолынову пришлось объяснять, когда он его получил и кому давал.
Для следователей обыск на квартире Котолынова был настоящим подарком: как и у нескольких других подозреваемых, там нашли оружие. Эти люди имели оружие (зачастую вполне легально) еще со времен Гражданской войны. Как мы видим, оружие у членов коммунистической партии не являлось в те времена чем-то необычным. Однако на оружие необходимо было официальное разрешение, которое выдавалось на ограниченный период времени и подлежало возобновлению. У Котолынова не было такого разрешения на револьвер, который был обнаружен у него дома. Этот факт нелегального владения оружием использовался следователями, как явное доказательство участия подозреваемых в актах террора. Более того, во время обыска их квартир была обнаружена литература, считавшаяся «контрреволюционной»: так называемое «завещание» Ленина, платформа группы Рютина, а также различные декларации ведущих оппозиционеров, которые они высказывали на съездах и других партийных мероприятиях. Вполне естественно, что следователи НКВД очень интересовались взглядами сторонников Зиновьева и охотно отражали их в протоколах[576].
Постепенно арестованные начали «признаваться» в том, что они поддерживали между собой организованные контакты; в партии же восстановились с целью подготовки различных «контрреволюционных» акций. Они также «признавались», что влияли на Николаева, высказывая свои антисоветские взгляды и несогласие с курсом партийного руководства[577]. Как якобы заявил во время допроса 12 декабря Звездов, преступление Николаева являлось «логическим следствием всех наших политических взглядов и установок». В тот же день Котолынов сказал следующее: «Политическую и моральную ответственность за убийство тов. Кирова Николаевым несет наша организация, под влиянием которой воспитался Николаев, в атмосфере озлобленного отношения к руководителям ВКП(б)»[578]. Практически идентичные формулировки присутствуют также и в нескольких других протоколах допросов[579].
Некоторые арестованные признались, что встречались с Николаевым. Тем не менее во время первых допросов, в ходе которых зиновьевцы рассказывали, кто именно участвовал в деятельности бывших оппозиционеров, его имя не упоминалось[580]. В этом плане он не относился к ведущим персонажам. В частности, на допросе 11 декабря, когда Звездов перечислял членов своей группы, имя Николаева не он упомянул, Когда же его напрямую спросили о Николаеве, он ответил, что тот был связан с оппозицией с 1924 г. и был «воспитан нами»[581]. Однако далее никто не признавался в том, что знал о планах Николаева убить Кирова. Исключением был Юскин. 10 декабря он сообщил: узнав о планах Николаева убить Кирова, он ответил, что лучше вместо Кирова Николаеву убить Сталина[582]. Далее мы вернемся к этому заявлению.
Позже следователям удалось получить «компромат» на ряд лиц, в т. ч. и на Котолынова. На очной ставке Котолынова и Антонова, тоже входившим в число обвиняемых, Антонов сказал, что Котолынов говорил ему, «что наша организация готовит решительный акт» против одного из членов Политбюро и что он (Котолынов) знает о террористических целях Николаева. Данное заявление было «подтверждено» в ходе очной ставки между Антоновым и Звездовым[583].
На раннем этапе следователи старались установить связи между арестованными зиновьевцами и самим Зиновьевым и его сторонниками в Москве. Впервые имена Зиновьева и Каменева в связи с этим делом были упомянуты 9 декабря[584]. В следующие дни следователи занимались выяснением связей молодых зиновьевцев с Москвой[585]. 8 декабря продолжались аресты тех, кто потом будет обвинен в принадлежности к так называемому «Московскому центру». 16 декабря были арестованы Зиновьев и Каменев[586].
576
См., например, протокол допроса Звездова от 9 декабря 1934 г. (РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 114. Л. 99).
577
См., например, протокол допроса Юскина от 8 декабря и Звездова от 11 декабря (РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 114. Л. 71,137).
578
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 114. Л. 149, 157-158. Во время процесса Котолынов отказался от этого заявления; см. далее.
579
Например: РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 114. Л. 147, 162; Д. 120. Л. 41, 132; Д. 121. Л. 42, 72 (протоколы допроса Толмазова и Антонова от 12 декабря, Мясникова от 15 декабря, Царькова от 17 декабря, Муравьева от 19 декабря и Соситского от 23 декабря).
580
Исключением был допрос Соколова 7 и 10 декабря, см.: РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 114. Л. 101. Как это будет показано в гл. 10, нет никаких оснований считать Николаева «зиновьевцем».
581
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 114. Л. 137. Тем не менее четырьмя днями позже имя Николаева все же появилось в списке восьми членов «Ленинградского центра». (РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 114. Л. 155.)
582
Двумя днями раньше он это отрицал. РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 114. Л. 73, 100; Д. 120. Л. 15.
585
Например, протоколы допроса Звездова от 11 декабря, а также Толмазова и Котолынова от 12 декабря: см.: РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 114. Л. 134-138,145-149.