В.А. Захаров
Москва, апрель 1999
Загадка последней дуэли
…С собой
В могилу он унес летучий рой
Еще незрелых, темных вдохновений,
Обманутых надежд и
горьких сожалений!
«Вместо повторения шаблонных фраз и часто довольно бесплодного гадания о деталях организации убийства великого поэта, о подсылке командированных из Петербурга специальных убийц и т. п. следовало бы заняться настоящим и совсем уж бесспорным «убийцей» Лермонтова, то есть политической и общественной средой и атмосферой именно средних лет николаевского царствования…».
В отпуск
Новый 1840 год начался для Лермонтова обычно: бал во французском посольстве, вечера у друзей, чаще всего у Карамзиных, где собирались Жуковский, Вяземский, Тургенев, бывала Наталья Николаевна Пушкина. Ничто, казалось, не предвещало неприятностей. Однако вскоре в столице узнали, что Лермонтов стрелялся на дуэли с сыном французского посла Эрнестом де Барантом, за что и был вновь сослан на Кавказ.
Ссора с Эрнестом де Барантом произошла на балу у графини Лаваль 16 февраля. Считалось, что ссора произошла из-за княгини Марии Щербатовой, в которую якобы были влюблены и де Барант, и Лермонтов[3]. По официальной версии: де Баранту передали, будто бы Лермонтов в разговоре с некой «известной особой» плохо отозвался о нем. Этой «особой» была жена русского консула в Гамбурге Тереза фон Бахерахт, которой впоследствии пришлось покинуть Россию из-за этой истории.
Как позже выяснилось на следствии, между Лермонтовым и Барантом произошел примерно такой диалог:
Б.: Правда ли, что в разговоре с известной особой вы говорили на мой счет невыгодные вещи?
Л.: Я никому не говорил о вас ничего предосудительного.
Б.: Все-таки, если переданные мне сплетни верны, то вы поступили весьма дурно.
Л.: Выговоров и советов не принимаю и нахожу ваше поведение весьма смешным и дерзким.
Б.: Если бы я был в своем отечестве, то знал бы, как кончить дело.
Л.: В России следуют правилам чести так же строго, как и везде, и мы меньше других позволяем себя оскорблять безнаказанно.
Другими словами, ссора произошла из-за обычной светской сплетни.
Де Барант вызвал Лермонтова на дуэль. Секундантом Лермонтова был А.А. Столыпин («Монго», 24-летний дядя поэта), секундантом Баранта — виконт Рауле д'Англесе.
Дуэль состоялась 18 февраля на Парголовой дороге за Черной речкой; сначала дрались на шпагах, и Баранту удалось оставить на груди поэта легкую царапину, затем у шпаги Лермонтова обломился конец, и дуэль была продолжена на пистолетах. Барант стрелял первым и промахнулся, Лермонтов выстрелил в сторону, после чего противники помирились.
Однако молодой барон оказался довольно болтливым человеком, и в начале марта известие о поединке дошло до начальства Лермонтова. Легко представить, какой конфликт мог бы разразиться на международном уровне, если бы дело кончилось ранением или гибелью сына французского посла. Именно поэтому было решено примерно наказать участников дуэли, правда, только с русской стороны.
10 марта началось следствие, и уже 11-го Лермонтова арестовали; а 15 марта был арестован явившийся с повинной Столыпин. Следствие затянулось почти на два месяца, но приближалась Пасха, и Государь потребовал представить дело до праздника.
Генерал-аудиториат подал на Высочайшую конфирмацию свое предложение: «лишив его Лермантова чинов и дворянского достоинства, написать в рядовые. — Но принимая в уважение, во-первых, причины, вынудившие подсудимого принять вызов к дуэли, на которую он вышел не по одному личному неудовольствию с бароном де Барантом, но более из желания поддержать честь Русского офицера…, всеподданнейше ходатайствуя о смягчении определяемого ему по закону наказания, тем, чтобы…, вменив ему Лермантову содержание под арестом с 10-го прошедшего марта, выдержать его еще под оным в крепости на гауптвахте три месяца и потом уже выписать в один из армейских полков тем же чином». Государь счел подобное наказание слишком суровым и 13 апреля, в страстную субботу, начертал на докладе: «Поручика Лермантова перевесть в Тенгинский пехотный полк тем же чином; отставного поручика Столыпина и г. Браницкого освободить от подлежащей ответственности, объявив первому, что в его звании и летах полезно служить, а не быть праздным. В прочем быть по сему. Николай» [207, II, 53]. На обложке, в которой Николаю был представлен доклад, царской рукой было приписано: «Исполнить сегодниже». Иными словами, необходимо было отпустить осужденного домой на Пасху, но резолюцию Царя не поняли, и Лермонтов провел еще несколько дней в Ордонансгаузе. И лишь 19 апреля на запрос Великого Князя Михаила Павловича, командира Лермонтова, военный министр князь А.И. Чернышев сообщил, что «Государь изволил сказать что переводом Лермантова в Тенгинский полк желает ограничить наказание» [126, 128].
3
В 1991 г. М. Дамианиди и Е. Рябов доказали, что это не больше, чем вымысел. Они впервые исследовали и опубликовали переписку Марии Щербатовой с А.Д. Блудовой. «Теперь не подлежит сомнению, — пишут исследователи, — что поспешный отъезд Щербатовой 22 февраля 1840 года из Петербурга в Москву был обусловлен чисто семейными причинами — болезнью отца. Укоренившееся мнение о ее поспешном отъезде после того, как ей стало известно о дуэли Лермонтова с Барантом, следует отвергнуть как не имеющее оснований. Необходимо отказаться и от предположения, согласно которому поэт, находясь под арестом, встречался с Щербатовой, приехавшей якобы из Москвы на могилу сына. Эти предположения опровергают ее письма из Москвы в Петербург 15, 23 марта и 17 апреля» [145, 199].
В альбоме Блудовой сохранились 5 рисунков Лермонтова и списки двух стихотворений: «Молитва» («В минуту жизни трудную») и «Тучи». Известен отзыв о Лермонтове ее отца — Д.Н. Блудова, который говорил дочери, что очень ценит Лермонтова и «…почитает единственным из наших молодых писателей, чей талант постепенно созревает, подобно богатой жатве, взращиваемой на плодоносной почве…» [118, 65].