Тортелли одним прыжком вскочил на ноги и с горячностью посмотрел на профессора:
— Я бы ее уничтожил! Не сомневайтесь, что я бы ее уничтожил! Нельзя, чтобы эти ужасные вещи продолжали распространять свои дьявольские волны и в нашем столетии!
— Мы передадим “Чудо святого Колумбана” коммандеру Бэтему,— сказал Сальва.— Он несомненно обнаружит там еще один источник сведений, достойных нашего внимания.
— Которые надо немедленно сообщить Святейшему Отцу,— поспешно заметил нунций.
— Монсеньор,— сказал кардинал,— продолжайте переводить, я вас прошу. Эта история изумительна. Эта маленькая душа верхом на попугае... какая потеха! А вы, Тортелли, садитесь. Здесь нет ничего такого, чего бы наша совесть не приняла. Nil admirari[58], не так ли?
Выслушав эту цитату из Горация (“Послания”, I, 6, 1), которой одарил его кардинал вместо благословения, каноник сел в конце стола, между отцом Мореше и Сальва. Торжественно откашлявшись, нунций Караколли прочистил горло и продолжил:
“А между тем благочестивый Сильвестр отправился в дорогу по направлению к Фессалоникам и прибыл туда через три недели. Там он сел на корабль, который, зайдя по пути в Афины, через Мессинский пролив доставил его в Рим. Во время этого плавания он обратил в Христову веру всех пассажиров и матросов, кроме капитана, упрямого галла, который клялся только Тевтатом[59].
— Я уже слышал басни, которыми вы кормите этих греков и римлян,— сказал кельт.— Неужели вы полагаете, что люди, по-настоящему цивилизованные, попадутся на вашу удочку? Вы утверждаете, что Бог состоит из трех персон. А я считаю, что даже население всего мира, даже всей вселенной не образует бога! Вы провозглашаете с наивной уверенностью, что ваш царь Израильский искупил грехи народов, позволив прибить себя гвоздями к доске, словно сову. Разрешите вам сообщить, что в наших деревнях сельские жители постоянно прибивают к дверям ночных зверей и птиц, которых им удается поймать, но это еще не искупило грехов даже какого-нибудь одного человека. Что же касается вашего Неба, оно мне кажется совершенно неосязаемым. Мы, галлы, знаем его устройство лучше, чем вы. Оно сложено из прозрачных камней в виде свода, днем сияющего, ночью черного, в зависимости от того, освещает ли его Солнце или укладывается спать, поручив убаюкивать себя Луне.
— Капитан,— отвечал Сильвестр,— вы рассуждаете, как поэт. Ваши люди взбираются на деревья, чтобы сорвать там омелу. Но это лишь растение, которое питается пометом певчих дроздов. В прозрачных шариках омелы вы читаете будущее. Но могут ли пророчества рождаться из птичьей задницы?
— Чужеземец,— сказал моряк,— вам, по-видимому, неизвестно, что рост предпочтительнее строительства. Мы, кельты, относимся к дереву с глубоким почтением. Разве не древесный сок определяет течение времени? А вы, евреи, вы прибили вашего бога гвоздями к сухому столбу.
— Неправда! — воскликнул Сильвестр.— Крест — это дерево зеленое, возрождающееся! Христос — это Феникс, навечно воскресший из пепла!
Капитан налил себе выпить, потом продолжал:
— Я принадлежу к народу, который ни во что не верит, так боится он быть обманутым. Я готов признать, что ваша путаная вера имеет некоторую привлекательность, но здравый смысл понуждает меня отвергнуть ее. Греки обожают умничать, жонглируя пустыми мыслями. Римляне накапливают идеи, чтобы потом превратить их в законы. Мы, кельты, противопоставляем видимое невидимому, чтобы из этого обрести свободу. Нашу свободу! А не чью-то чужую...
— Это хорошо,— сказал Сильвестр.— Я вас уважаю. Но рано или поздно вы измените свои представления, это точно.
— Я бы весьма этому удивился,— сказал кельт, одним глотком осушив свой стакан.— Чувство свободы развито у нас так сильно, что мы без устали спорим между собой. Так неужто мы должны прийти к согласию, поверив в какие-то восточные сказки? Это годится для римских солдат, которые верят в окровавленного быка, в спасительный колосок ржи и в бога, изрубленного на куски. Чему могут научить нас подобные нелепости, если нам известно из совершенно надежного источника, что Луна беременна Солнцем и рожает одиннадцать раз в году?
Наконец корабль причалил в Римском порту. Как только Сильвестр ступил на твердую почву, он оказался в самой гуще громадной толпы, которая быстро двигалась в одном направлении, бранясь и размахивая кулаками. Его подхватило словно потоком. Он вскоре узнал, что все эти люди направляются в цирк, где будут казнить неких евреев, пытавшихся убить императора. Эта новость поразила народ. Но все радовались, предвкушая зрелище, где ужас будет соседствовать с шутовством. Разве не смешно смотреть на этих стариков, дрожащих перед разинутыми пастями львов? А разве не приятно полюбоваться на голых девушек, которых сначала хорошо высекут, а уж потом живьем сожгут или посадят на кол? Трубный зов поднял на ноги все население Рима, каждый бросил свои будничные дела. Только дети не допускались на этот праздник. Зато женщины, если и уступали мужчинам в жестокости, то возбуждались гораздо больше.
59
Тевтат — бог из пантеона кельтской мифологии. В галлоримское время ассоциировался с Марсом.