Вот что написал Кальтенбруннер, начальник полиции безопасности, министру юстиции перед судом над Попитцем: «Мне известно, что скоро должен состояться суд над бывшим министром Попитцем и адвокатом Лангбеном. В свете известных вам фактов, то есть конференции Гиммлера с Попитцем, я прошу, чтобы публика была исключена из зала суда».[89] Все было сделано так, как хотел Гиммлер. Попитца и Лангбена судили тайно, без свидетелей.
Можно, пожалуй, не сомневаться в том, что Гиммлер в 1943 г., когда обозначились явные признаки возможного поражения фашистской Германии, был не прочь начать заигрывание с «оппозицией», чтобы обеспечить себе место среди фиктивных «борцов против Гитлера». Если бы планы «оппозиции» провалились, свой разговор с Попитцем он мог легко объяснить стремлением проникнуть в среду заговорщиков, чтобы разоблачить их. Во всяком случае, за несколько месяцев до 20 июля Гиммлер заявил адмиралу Канарису, что он, Гиммлер, знает «о значительном количестве офицеров, которые носятся с идеей „восстания“, и только ожидает удобного момента, чтобы их всех арестовать».[90] Он даже назвал имена руководителей заговора — генерала Бека и Гёрделера.
Характерно также, что после встречи с Попитцем, зная о готовящемся покушении на жизнь Гитлера, Гиммлер под разными предлогами избегал появляться в общественных местах вместе с Гитлером.
День встречи Попитца с начальником гестапо потому и называют черным днем в истории «оппозиции», что с этого дня судьба заговора в известной степени находилась в руках Гиммлера, этого отвратительного и коварного человека, не брезговавшего никакими подлыми и садистскими методами в своей «деятельности». Уже в августе-сентябре 1943 г. он, в сущности, мог легко покончить с заговором, арестовав почти всех его участников. Но Гиммлер этого не сделал, и не сделал, разумеется, не из каких-то благородных побуждений, а по той простой причине, что не знал еще, чем может кончиться гитлеровская авантюра, в которой он принимал активное участие, и чем может кончиться заговор. Когда же Гиммлер увидел, что заговор провалился и рассчитывать на заговорщиков больше нечего, он с присущей ему жестокостью быстро расправился с ними, чтобы полностью реабилитировать себя перед Гитлером.
Военная группа
Наиболее многочисленной и самой влиятельной в «оппозиции» была военная группа. Центр ее находился в Германии, главным образом в Берлине, но своих представителей она имела и на Восточном фронте, особенно в штабе группы армий «Центр», и на Западном фронте — в штабе Клюге, Роммеля и Штюльпнагеля.
Состав военной группы был очень разнообразен. Одни из ее членов искренне ненавидели фашизм и с самого начала гитлеровских авантюр не сомневались в их конечном провале. Другие пришли к таким же выводам, но после длительных и мучительных раздумий, под впечатлением прежде всего поражений фашистской армии на советско-германском фронте. Третьи примкнули к «оппозиции», чтобы в случае крушения гитлеровской империи избежать расплаты за свое участие в фашистских преступлениях. Были такие, кто присоединился к «оппозиции», чтобы направлять ее деятельность в интересах сохранения германского империализма. Наконец, были и такие, кто проник в «оппозицию» по заданию гестапо, чтобы непрерывно следить за ее участниками.
В 1943―1944 гг. круг участников военной группы значительно расширился. В нее влилось много новых лиц, главным образом молодых офицеров. Некоторые из них требовали от руководства «оппозиции» не только более активных действий, но и привлечения свежих сил, а также установления контакта с левыми элементами в стране, в частности с коммунистами.
Не следует, однако, думать, что число участников «оппозиции» было очень большим. Руководители «оппозиции» заботились о привлечении в организацию крупных военных деятелей вроде Клюге, Роммеля и меньше всего стремились расширять число участников за счет привлечения рядового офицерства. Что же касается участия в заговоре солдат или младших офицеров, то об этом никто из «оппозиции» вообще не думал, так как это противоречило самой идее заговора, который по замыслу его руководителей должен был носить в целом характер чисто верхушечного заговора, а со стороны военных — характер генеральского заговора. Несомненно, если бы кто-либо из военных участников «оппозиции» вдруг заговорил о необходимости привлечь солдат, то его сочли бы за сумасшедшего или за коммуниста. И в том и в другом случае он был бы немедленно изгнан из «оппозиции», а возможно, и уничтожен физически или выдан гестапо.