Геббельс, понимая серьезность положения, соединил Ремера с Гитлером.
Фюрер отдал приказ Ремеру выступить против заговорщиков «со всей строгостью и беспощадностью и расстреливать каждого, кого сочтет нужным».[120] До прибытия Гиммлера в Берлин Ремер был назначен командующим войсками берлинского гарнизона. На расправе с заговорщиками Ремер сделал карьеру: из майора он сразу стал полковником, а впоследствии получил даже чин генерала.[121]
К 20.00 батальон под командованием Ремера окружил здание военного министерства на Бендлерштрассе и перекрыл все входы и выходы. К этому моменту заговорщики представляли собой неорганизованную группу отчаявшихся, издерганных людей. Обескураженные утратой вожака и неудачами, они продолжали совершать одну ошибку за другой. Многие участники заговора думали уже только о собственном спасении.
Ожидая подхода частей СС, Ремер к арестам не приступал. Заговорщики же решили, что он прибыл со своим батальоном по их приказу, поэтому его появление ни у кого не вызвало подозрения.
К 22.00 к зданию на Бендлерштрассе стали прибывать части СС. В это время те, кто примкнули к заговору случайно или по расчету, решили, что пришла пора спасать свою шкуру. Один из них — подполковник Гейден — начальник тыла штаба Ольбрихта собрал вокруг себя группу таких офицеров. С криками «Измена! измена!» они ворвались в комнату Штауффенберга. Гейден выстрелил и ранил его. Никто из тех, кто находился вместе со Штауффенбергом, даже не попытался сопротивляться.
Несмотря на ранение, у Штауффенберга хватило сил подняться в комнату Фромма, но здесь обстановка также изменилась. Фромм, освобожденный из заключения, размахивая пистолетом, кричал на заговорщиков: «Теперь я сделаю с вами то, что вы собирались сделать со мной».[122] Он потребовал немедленно сдать оружие. Бек попросил оставить ему пистолет, так как он решил застрелиться. Фромм попросил его сделать это побыстрее. Бек выстрелил, но неудачно. «Помогите старому господину», — приказал Фромм своим людям. Один из них подошел к стонавшему в кресле Беку и выстрелом прикончил его.
Затем Фромм объявил: «Именем фюрера полковник генерального штаба Квирнгейм, генерал пехоты Ольбрихт, полковник, имя которого я не хочу называть (речь шла о Штауффенберге. — М. М.), и этот лейтенант (Гефтен. — М. М.) приговариваются к смерти».[123]
Четырех приговоренных вывели во внутренний двор и поставили к стене на освещенное автомобильной фарой место. Наиболее мужественно и твердо держался Штауффенберг. Последними его словами были: «Да здравствует священная Германия!» Раздался залп.
Этим закончился день 20 июля 1944 г., не принесший успеха заговорщикам и ничего не изменивший во внутреннем положении Германии.
На другой день
В ночь на 21 июля начались повальные обыски и аресты по всей стране. Они продолжались несколько месяцев. Для расправы со своими противниками Гитлер создал специальный штаб «20 июля», во главе которого был поставлен Гиммлер. Гиммлер действовал с необычайной торопливостью и жестокостью. Ему было ясно, что заговор провалился и на заговорщиков больше рассчитывать нечего. Поэтому он стремился побыстрее расправиться с участниками путча, чтобы скрыть свою связь с «оппозицией».
Было мобилизовано около 400 следователей. Своим первым помощником Гиммлер назначил Скорцени — обер-штурмбаннфюрера СС, занимавшего должность так называемого офицера для особых поручений при Гитлере. Имя Скорцени было хорошо известно в Германии, оно многим внушало страх. Он выполнял самые грязные и самые секретные поручения Гитлера, связанные с организацией убийств, диверсий, провокаций.
К часу ночи подразделения СС окружили здание на Бендлерштрассе, где все еще находились Гёппнер, Витцлебен, Вартенберг и некоторые другие участники путча, арестованные Фроммом.
Скорцени, ворвавшись в помещение, стал грубо срывать с задержанных ордена и погоны. В это время Гитлер выступил по радио с речью, в которой он пытался всячески принизить значение происшедших событий и призывал своих приближенных к еще большей жестокости и террору. Скорцени заставил всех арестованных стоя выслушать эту речь, после чего их связали попарно и отвезли в тюрьму.
Фромм все делал для того, чтобы реабилитировать себя перед Гитлером. В Париж он послал телеграмму, в которой говорилось: «Путч безответственных генералов провалился. Все зачинщики расстреляны. Приказы, отданные ими, не выполнять. После кратковременного ареста я вновь выполняю свои обязанности».[124]
121
Гизевиус в своей книге с сожалением сообщил о Ремере следующее: «Спустя девять месяцев молодой майор, который сразу получил звание полковника, покончил жизнь самоубийством». Хотя Гизевиус и претендовал на достоверность приведенных в книге фактов, в случае с Ремером он сообщил неправду. Ремер благополучно здравствует в ФРГ и поныне. Его неоднократно видели на собраниях бывших эсэсовцев в различных городах Западной Германии. В 1951 г. в одном гамбургском издательстве он даже выпустил книгу, в которой с бахвальством вспоминал о своих действиях 20 июля.