Девица чрез земной поклон
Благодарить хотела деда,
Но он ушёл, того не ведав,
В благие мысли погружён.
А что в кубышке? Береста!
На ней пророчество Букала
Трясущимся от лет писалом
Вчертили старые перста:
„Когда на хо́лме Боровицком
Воздвигнут храмовые стены,
Начнет фортуна торопиться
Стараньем необыкновенным
Руси унынье всколыхнуть,
К единству начиная путь.
Шлях к счастью долог и тяжёл.
В трудах и битвах став сильнее,
Великокняжеский престол,
Прервав нападки лиходеев,
В Москву придёт, и обречён
Переродиться в царский трон!
И звучный русских градов зов,
Что возлегли вокруг столицы,
Златым кольцом расположится
В коронах княжеских родов.
Но лишь московский господарь
Над всеми властвует. Как встарь
Судьба с превратностью девичьей
Руси вернёт её величье!
Но чтоб узреть единство края
Храм должен быть, с тем не тянуть!
Москве — стоять, Руси, сверкая,
Ко славе освещая путь!“».
«Но, так уж водится у нас», —
Со вздохом молвила старуха, —
«В людей честнейших верный глас
Не верят. Вот и завирухой
Назвали девицу тогда,
И позабыли без стыда
Букала. Чем года поганей,
Туманнее тем предсказанье.
Узреть несложно какова
Сейчас забитая Москва.
Та де́вица была мне бабкой,
И вот, решилась без оглядки
На то, что молвит чернь и знать,
Сама храм Божий воздвигать.
Что может юная девица?
Булыги выбрать поровней,
Втянуть на холм пару камней,
Да снова вниз с горы тащиться.
Прошли года, родилась мать —
Еще года, и помогать
Таскать по склону валуны
Старушке стала — без вины
Себя как будто наказав.
Но честный, непокорный нрав
Её сподвиг, пока дышала,
Верить пророчеству Букала.
Пришёл и мне момент молиться —
На холм меня призыв повёл.
Когда-то юная девица,
Теперь же каждый шаг тяжёл.
Но ни крестьянин с лошадёнкой,
Ни князь, привыкший к кутежу,
Не помогли. Я лишь тихонько
Камни к вершине возношу.
И храм по-прежнему не виден,
Каменьев мало наяву,
Но будет строиться обитель,
Пока я здесь, пока живу!
Детей не да́л Бог, но я знаю,
Что помощь будет. Не забудь:
Москве — стоять, Руси, сверкая,
Ко славе освещая путь!».
«Святая женщина!», — набатно
Воскликнул потрясенный князь, —
«Пусть мой удел пока невнятный,
Но обещаю, не таясь,
Что для потомков славных судеб
Храм на Бору воздвигнут будет!».
Его решения быстры —
И застучали топоры!
Камней хватило на основу,
Для клетей лес рубили новый.
И словно облака вспорол,
Взмыв в небо, свежий частокол.
Построена дорога к броду
Какой народ не видел сроду.
Поднялись избы и амбары,
Вежи обзорные поджары.
Сквозь хор заздравных ликований
Князь ехал, радуясь. В час ранний
За радость звон пономарю
В Соборе Спаса на Бору!
Не раз горевшая дотла,
Москва вздохнула, ожила!
Дюденева рать
1
Пока брат младший созидал,
У старших разгоралась свара —
Междоусобного кошмара
Стремглав усилился пожар.
Ярлык имел Андрей, но Дмитрий,
По старшинству, с Ногаем9 хитрым,
Решил собрать в Залесском рать,
И стол Владимирский отъять.
У Дмитрова в степи пустынной
К дюжим владимирским дружинам
Андрея, Новгород и Тверь
Прислали войска и князей.
Шеломы блещут поутру,
Полощут стяги на ветру.
С хоругвями московских сил
Стоит и юный Даниил.
На взгорье Дмитриевы рати
Русских дружин не худшей стати,
Готовых сечу учинить,
Порвать родства златую нить.
В обилье окриков гугнивых,
В храпе коней нетерпеливых,
Готовы броситься со спуска
На брата брат, на русских русский!
вернуться
9
Нога́й — золотоордынский тысячник (военачальник) и беклярбек (наместник, управляющий) самого западного золотоордынского улуса (от левого берега Дуная до Днестра). В какой-то момент (примерно с 70-х гг. XIII века) отказался подчиняться сарайским ханам, а по факту контролировал их.