После математики я сразу натыкаюсь на Киару, которая ждет меня за дверью кабинета. Поверить не мог у.
— Как прошло? — спрашивает она, перекрикивая шум, поднятый выходящими из класса учениками.
— Тебе ведь не нужен честный ответ, правда?
— Вероятно, нет. Идем, у нас всего пять минут. — Она устремляется вперед, пробираясь сквозь толпу студентов. Я иду следом за ней, наблюдая за тем, как ее хвост качается с каждым шагом, словно конский. — Алекс предупреждал, что ты бунтарь.
То, что она видела, еще цветочки.
— Откуда ты знаешь моего брата?
— Он был одним из студентов моего отца. И он помогает мне чинить машину.
Эта chica[20] просто нечто. Чинить машину?
— Да что ты знаешь о машинах?
— Да уж побольше твоего, — бросает она через плечо.
Я смеюсь.
— Поспорим?
— Возможно. — Она останавливается возле ауди тории. — Здесь у тебя биология.
Горячая красотка проходит мимо нас в кабинет. Она одета в обтягивающие джинсы и еще более обтягивающую блузку.
— Вау, кто это был?
— Мэдисон Стоун, — бормочет Киара.
— Познакомь нас.
— Зачем?
Потому что я знаю, что тебя это выбесит.
— Почему нет?
Она прижимает свои учебники к груди, будто доспехи.
— Я могу, не задумываясь, назвать тебе пять причин.
Я пожимаю плечами.
— О’кей. Я слушаю.
— Времени нет, звонок вот-вот прозвенит. Можешь сам представиться миссис Шевеленко? Я только что вспомнила, что забыла в шкафчике свою домашнюю по французскому.
— Тогда тебе лучше поторопиться. — Я бросаю взгляд на свое запястье, на котором на самом деле нет часов, но я не думаю, что она это заметила. — Звонок ведь вот-вот прозвенит.
— Встретимся здесь после урока. — Она убегает по коридору.
Зайдя в класс, я жду, когда Шевеленко поднимет глаза от стола и заметит меня. Она сидит, уткнувшись в свой ноутбук, отправляя что-то очень похожее на личный имейл.
Я прочищаю горло, чтобы привлечь ее внимание. Она бросает на меня короткий взгляд и меняет вкладки на экране компьютера.
— Выбирай любое место. Я проверю посещаемость через минуту.
— Я новенький, — говорю я. Ей следовало бы догадаться, ведь меня не было на ее уроках в течение двух недель, но ничего.
— Ты тот студент по обмену из Мексики?
Не совсем. Это называется «студент по переводу», но я не думаю, что эту женщину заботят детали.
— Угу.
Я замечаю капельки пота на ее покрытой пушком верхней губе. Я уверен: есть люди, которые, ну, знаете, могут ей с этим помочь. У моей тети Консуэлы была такая же проблема, пока моя мама не взяла ее и немного горячего воска и не оставила их в одной комнате.
— Ты говоришь на испанском или на английском? — спрашивает Шевеленко.
Я даже не уверен, что это законный вопрос, но ладно.
— На обоих.
Она выгибает шею и оглядывает аудиторию.
— Рамиро, подойди сюда.
Парень-латиноамериканец подходит к ее столу.
Он — более высокая копия лучшего друга Алекса, Пако. Когда Алекс и Пако были в выпускном классе, они угодили в перестрелку, и вся наша жизнь после этого перевернулась с ног на голову. Пако умер. Я не знаю, оправится ли хоть кто-то из нас полностью от случившегося. Когда моего брата выписали из больницы, мы сразу перебрались в Мексику, поближе к родне. С того момента ничего уже не было как прежде.
— Рамиро, это… — Шевеленко смотрит на меня. — Как тебя зовут?
— Карлос.
Она смотрит на Рамиро.
— Он из Мексики, ты из Мексики. Будет лучше, если вы, двое испаноговорящих, будете в паре.
Я иду за Рамиро к одному из лабораторных столов.
— Она это серьезно? — спрашиваю я.
— Вполне. В прошлом году я слышал, как Трудная Шеви полгода называла парня Ивана «русским», прежде чем выучила его имя.
— Трудная Шеви? — переспрашиваю я.
— Не смотри на меня так, — говорит Рамиро. — Не я это придумал. Это прозвище у нее уже лет двадцать.
Звенит звонок, но все по-прежнему болтают. Трудная Шеви вернулась к своему компьютеру, все еще занятая своим письмом.
— Me llamo Ramiro[21], но это слишком по-иммигрантски, поэтому все зовут меня Рэм.
Мое имя тоже звучит по-иммигрантски, но я не чувствую необходимости наплевать на свои корни и представляться Карлом, только чтобы лучше вписаться. Глядя на меня, сразу можно понять: этот парень из Латинской Америки, так зачем притворяться? Я всегда обвинял Алекса в том, что он хочет быть белым. Он отказывался называться своим настоящим именем, Алехандро.