— Месье! Ну зачем же я тут сижу?!!
— Извините, месье! — И мы поехали дальше.
Анфлер очень живописен, даже когда нет солнца и вода в море серая. Башня, в которой работал Марке[306] — с моей точки зрения, лучший пейзажист Франции. Глядя на Анфлер, понял его ещё лучше. Колокольня и церковь — очень старые, позеленевшие от мха. Тут жили корабелы, и крыша церкви представляет собой два огромных перевернутых вверх лодочных днища. Юдович с гордостью показывал нам свою базу, огромные приземистые танки для нефти, которые он купил в СССР, причалы с нефтенасосами, аккуратные дороги. Со сторожем базы миллионер поздоровался за руку.
Километрах в четырех от Анфлера на крутом, густо поросшем лесом берегу моря, стоит двухэтажная гостиница с очень уютным небольшим ресторанчиком на первом этаже. У входа — несколько дорогих машин. Нас встречают пятеро: Лев Николаевич (тоже из России) — заместитель Юдовича, три нефтяных бизнесмена и сеньор Армандо Мочетти из Милана (вообще-то он из Одессы, но коренной итальянец. Немного понимает по-русски), президент компании «ОТР». Погуляли в виду моря. Покурили у стойки, за которой Юдович сам готовил нам аперитивы. Наконец, сели обедать. Черную икру из килограммовой банки во льду резали ломтями. На столе с величайшим искусством расположены вкуснейшие вещи: салаты, сардины, грибы, паштеты, креветки, ветчина и какое-то неизвестное мне мясное блюдо, шпигованное душистыми травками. Затем подали разрубленных вдоль омаров. С ним возни много: едят и ножом, и вилкой, и руками. Я косился на соседей и умело подражал: это был первый в моей жизни омар[307]. Пили всё время украинскую горилку с перцем и выпили довольно много. В финале: сыр — блюдо примерно с десятью сортами, мороженое и клубника со сливками. Тут-то и начался главный разговор, ради которого и затевался весь этот обед в уединённом ресторанчике, что не даёт сеньору Мочетти «засветиться», и вся эта поездка в Нормандию. Моё знание французского позволило мне только в самых общих чертах понять, что речь шла о выходе компании «ОТР» из-под контроля «Стандарт-Ойл» и общих планах выдавливания «Стандарт-Ойл» вообще с севера Италии. Я понял, что присутствую на важном секретном заседании «акул капитализма». Захотелось стать разведчиком!
Вечером, когда мы вернулись в Париж, Юдович пригласил меня в гости (Генрих пил с лётчиками эскадрильи «Нормандия-Неман»). Его апартаменты занимают целый этаж большого дома на Марсовом поле рядом с Эйфелевой башней. За ужином была Ольга Васильевна Лепешинская, знаменитая балерина. Зиновий Александрович показывал мне фотографии, на которых он с Подгорным[308], с Аджубеем, с Катаевым[309]. Он рассказал, что в нашем посольстве его нередко просят «показать Париж» именитым гостям, на что посольству денег не выделяют, и тогда Юдович становится их гидом и кормильцем. Зиновий Александрович показал мне книжку «Нового мира» с милой надписью Катаева, в которой была опубликована его повесть «Кубик», и спросил:
— А что, Катаев действительно большой писатель?
Я сказал, что это — Мастер, великолепный стилист…
Ноэль Абрамовна и Зиновий Александрович Юдовичи.
— Нет, — перебил меня Юдович. — Большой писатель не может так поступать…
И он рассказал мне такую историю. Катаев приехал в Париж, намереваясь затем отдохнуть на Лазурном берегу, и заболел. В Ницце Юдович поселил его в хорошем отеле, пригласил врачей. Зиновий Александрович не купался и, пока дамы, приехавшие с Валентином Петровичем, ходили на пляж и по магазинам, сидел у постели Катаева, который просил его рассказать о своей жизни. Тот рассказывал. У Юдовича многие года была любовница. Он всегда о ней заботился, давал ей деньги. Но вот она заболела раком. Он поместил её в лучшую клинику, не жалел денег на врачей, но ничего не помогало. Перед смертью эта женщина позвала Зиновия Александровича и сказала:
— Ну, какой же ты дурачок: ты всю жизнь не понимал, что я тебя действительно люблю! Вот держи эту шкатулку. Тут все твои деньги до последнего сантима…
308
Подгорный Николай Викторович (1903–1983) — государственный деятель, председатель Президиума Верховного Совета СССР в 1965–1977 годах.