В. Песков получил Ленинскую премию, написав интересные эссе о четырёх первых наших космонавтах в книгу «Шаги по росе». Но потом он с трудом «соскочил» с космонавтики, поскольку работал хорошо и в ЦК не торопились с оформлением на космодром нового человека, который к тому же ещё окончил ракетный факультет МВТУ имени Н. Э. Баумана и знает больше, чем журналистам знать положено. Поэтому Вася описывал ещё три космических старта, а мне удалось заменить его на Байконуре только в 1967 году. Песков писал об этом в журнале «Журналист».
Оттого, что родина наша так безмерно красива, все мы немного несчастны.
Коли космос занят, решил заняться атомными делами. Мне удалось вчера уговорить Славского[68] быть самым главным цензором, убедить его, что людям системы средмаша тоже приятно будет прочесть о своей работе добрые слова. Результат моих уговоров — наша с Ильёй Гричером командировка в Жёлтые Воды на урановые рудники.
В Жёлтых Водах режимщик говорит Илье:
— Илья Григорьевич, вы такой человек душевный, так мне нравитесь, очень хотелось бы поближе с вами познакомиться…
— Ну что же, — говорит Илья. — Запишите адрес. Будете в Москве, милостью прошу, заезжайте…
— Да я не о том… — смутился режимщик. — Какой номер у вашего фотоаппарата?
Сколько думаю, не могу отгадать, на кой чёрт ему понадобился номер илюшкиного фотоаппарата?
Книжка 17
Октябрь 1961 г. — март 1962 г.
Из записных книжек А. П. Чехова (не мог удержаться!).
«Человечество понимало историю, как ряд битв, потому что до сих пор борьбу считало оно главным в жизни».
«Если вы будете работать для настоящего, то ваша работа выйдет ничтожной; надо работать, имея в виду будущее. Для настоящего человечество будет жить только разве в раю, оно всегда жило будущим».
«Доброму человеку бывает стыдно даже перед собакой».
«Национальной науки нет, как нет национальной таблицы умножения; что уже национально, то уже не наука».
«Бездарный учёный, тупица, прослужил 24 года, не сделав ничего хорошего, дав миру десятки таких же бездарных, узких учёных, как он сам. Тайно по ночам он переплетает книги — это его истинное призвание; здесь он артист и испытывает наслаждение. К нему ходит переплётчик, любитель учёности. Тайно по ночам занимается наукой».
«Дела определяются их целями; то дело называется великим, у которого велика цель».
«Мнение профессора: не Шекспир главное, а примечание к нему».
«Разговор на другой планете о Земле через 100 лет: помнишь ли ты то белое дерево… (берёзу)».
Вкус. Как он может появиться, воспитаться или, как у нас говорят, «привиться», если в Лениногорске — маленьком, совсем новом (ему 13 лет) городе — в ресторане умопомрачительная лепнина с рогами изобилия, полными виноградных кистей; со стенами, расписанными гирляндами роз. Так оформлялся в начале века журнал «Жизнь вприсядку».
В ресторане нет ни водки, ни вина. Пьют разбавленное, мутноватое, дико холодное пиво.
Аэропорт в Бугульме. Трёхцветная кошка: чёрно-белая, вся замысловато выпачканная фиолетовыми чернилами.
Самолёт летел выше облаков, но солнца не было: ещё какие-то тяжёлые серые тучи шли над нами, Бог весть на какой высоте. Весь мир потускнел, заполнился молочной бледностью…
На грязных крыльях самолёта прямо под моим иллюминатором отпечатаны следы калош…
Как благодарить нам всем товарища Шинкарёва из Севастополя (ул. Керченская, 57), который сообщил сегодня в письме в редакцию, что он «пришёл к выводу, что современные объяснения сущности физических явлений неверны»?
По приглашению Шотландского союза студентов еду в Англию. Точнее — в Шотландию, в Лондоне мы будем только три дня. В нашей делегации — 5 русских и 5 армян, но из 10 человек — студентов только двое. Едем поездом через всю Европу.
Брест. Такой туман, что столбов не видно, а фонари будто висят в небе. Граница. Ржавые камыши торчат из луж, подёрнутых сахарно хрупким льдом. Представляю, как противно нарушителю ползти на брюхе по этим холодным лужам, зная при этом, что его всё равно неминуемо схватит пограничник Карацупа с собакой Джульбарс.
68
Славский Ефим Павлович (1898–1991) — министр среднего машиностроения СССР, трижды Герой Социалистического Труда.