Пугающая красота минералов. Красота живого понятна. Красивый камень сразу вызывает вопрос: а мы-то зачем существуем?! И без нас в этих пещерах было бы так же красиво… И почему мы считаем, что это — красиво? И вообще, кто вложил в нас представление о прекрасном, определил задолго до появления человека, что красиво, а что уродливо, и внушил нам эти критерии?
Эпоха Сталина далеко впереди дождётся своего Достоевского. Это будет какой-нибудь праправнук недорезанного им командарма, который выпустит, наконец, из него чёрную кровь!
Сверхсовременная фамилия: Мутогенов.
Я должен убедить себя в том, что я — шахта, которая каждый день обязана давать уголь, иначе погаснут огни в домах людей.
Вдруг понял, что у меня уже старческий почерк. Вспомнил письма стариков, когда начинал в «Комсомолке», вспомнил, что относился к ним с неприязнью, если не брезгливо…
А с Чеховым роднит меня то, что оба мы пережили короткую, но сильную влюблённость в рулетку. И, пожалуй, всё…
Зам. начальника Бутырской тюрьмы майор Александр Владимирович Песецкий обещал мне показать тюрьму, если я добуду разрешение на Петровке, 38 у генерала Богданова. Разрешение я добыл и сегодня меня заперли в той самой камере, где сидел Королёв. Я просидел минут 15–20. Но этого было достаточно, чтобы не понять даже, а телом прочувствовать, что такое тюрьма.
Заседание жюри премий Союза журналистов СССР «Золотое перо». Премия должна определять журналистские эталоны. Валентин[73] при решении чисто творческих вопросов руководствуется чем угодно, но не соображениями мастерства. Сейчас, в связи с событиями в Нагорном Карабахе, его больше всего волнует вопрос о «националах». Всё время повторяет:
— Надо непременно дать премии националам!
Но так нельзя! А если бы в Карабахе было всё спокойно? Тогда можно не давать премии «националам»? Если критерий «мастерство», он не может зависеть от конъюнктуры, насколько оправданной она бы ни выглядела.
Телепередача из Елоховского собора, крестный ход, хор и патриарх. Первый раз в жизни вижу по телевизору натуральный религиозный праздник. То ли ещё будет! Лёг спать в 5.30 утра.
9.4.88
Сегодня продал свою старушку-«Волгу». Стало очень грустно. На прощание поцеловал её в крышу. Это не лошадь, конечно, просто кусок железа, но нечто наиболее близкое к существу одушевлённому.
27.4.88
Сборная Франции — сборная мира. 2:2 (0:1). Прощальная игра Мишеля Платини. От СССР за сборную мира играли Беланов (1 тайм), Дасаев и Протасов. Марадонна и вратарь Пфафф тоже играли 1 тайм. За три минуты до конца игры Платини на поле сменил его семилетний сынишка.
23.5.88
Книжка 108
Сентябрь 1987 г. — октябрь 1987 г.
Осенью 1987 г. я дважды выезжал за рубеж — в Чехословакию и Монголию — на «Дни Комсомольской правды» (В Монголии у нас был даже собственный поезд). Строго говоря, я не обязан был привозить из этих поездок какие-либо материалы. Поэтому записи мои так коротки.
Едва вступил в очень уютный зал Братиславского аэропорта, сразу почувствовал «запах заграницы» — особую смесь дыма чужестранных сигарет, крепкого кофе, неизвестных клозетных дезодорантов.
«Четверка Жлуктова»: Виктор Жлуктов, Павел Веденяпин, Александр Розенбаум, Ярослав Голованов.
Старая Братислава красива на закате, если смотреть с холма, от замка. А новая — это Мневники. Неужели через 300 лет весь мир превратится в Мневники? В дымке лежали обманчиво доступные холмы Австрии. Улицы, лица людей, их одежда, трамваи, лёгкая архитектурная обшарпанность и столь же лёгкая вездесущая замусоренность — всё это мешает представить себе, что ты — за границей.
Филинов угощал яичным ликёром с кокой (мне ещё не дали денег).
Пряный ликёр вяжет рот, кока по обыкновению отдаёт нефтепродуктом, и хочется выпить просто холодной колодезной воды.
В нашей группе — знаменитый хоккеист Жлуктов[74]. Составилась даже «четвёрка Жлуктова», куда вошли кроме самого Виктора: Паша Веденяпин[75], Саша Розенбаум[76] и я. «Четвёрку» сплачивает тяга к алкоголю. Вчера Жлуктов, правда, где-то уже без нас наклюкался и сегодня в автобусе у него был вид человека, только что снятого с креста. Чехи поднимаются очень рано, в автобус мы сели аж часов в 6 утра, когда все пивные ещё закрыты, и оказать помощь Виктору мы были не в силах. Когда уже отъехали несколько километров, я вспомнил, что у меня в сумке есть бутылка коньяка. Но сумка была в багажном отсеке под брюхом автобуса. Я подошёл к водителю и спросил: