— Если не отправил, когда написал, теперь не отправляй, — сказал Гранин.
Он говорил, что Конецкий в последнее время резко изменился, озлобился, поправел, весь извёлся от своих беспощадных комплексов…
Поженян угощал Гранина вином, а меня — чудесным пивом. Подарил только что вышедший томик стихов.
25–26.9.89
Прелестное бабье лето 1989 года. Как мне хочется в лес, а «Королёв» не пускает…
Утром на деревьях и кустах первый жалкий, обречённый снег.
3.10.89
Считаю, что биографы мои непременно должны отметить мою удивительную скромность и непритязательность в быту. Сгодится, например, такая фраза: «Достаточно сказать, что Ярослав Кириллович всю свою жизнь носил один и тот же махровый халат». Или: «Неделями он мог довольствоваться за завтраком яичницей с колбасой по 2.90».
В «Знамени» меня опять переставили из № 11–12 в № 1–2. Обидно. Ощущаю себя какой-то ненужной затычкой. Словно мне одолжение делают. Задело меня и то, что в аннотации я объявлен не в разделе документальной прозы, а в разделе публицистики. Но, с другой стороны, всё это такая мелочь и ерунда, что стыдно грустить по этому поводу. Надо закончить работу, закончить во что бы то ни стало. Это — самое главное. А как обзовут… Да хоть «горшком», только бы в печь не ставили…
13.10.89
Хорошо сказал Мережковский: «Пушкин — дневное, Лермонтов — ночное светило русской поэзии».
Женька улетела. Никогда не думал, что сразу буду так тосковать.
7.11.89
Нынче ночью пришло много новых мыслей, но все бездарные.
Ночью в 0.15.14 ноября Лёля вдруг так горько заплакала, громко закричала: «Мама! Мама!» Я испугался, что это телепатия, что там, на Маврикии с Женей что-нибудь случилось.
23 ноября в 14 часов 20 минут закончил «Королёва». Самому не верится, и не знаю, что теперь делать и как жить.
Сегодня хоронили Тоника Эйдельмана[134]. Умер во сне. Ему не было 60-ти, энергии — через край. Никогда не забуду, как в 1978 году на ул. Черняховского в маленькой квартирке на первом этаже я сидел и писал очерк о Кибальчиче. И вижу в окно: идёт Тоник. Я вскочил на стол и кричу в форточку:
— Тоник! Здорово! В каком звании был Александр III, когда убили Александра II?
— Здорово! — отвечает Тоник. — Он полковник был!
Мы помахали друг другу, и он пошёл дальше…
7.12.89
Гиппократ. Три кита, на которых стоит медицина: нож, травы и слово.
«Ничего лучше жизни нет». Придумал сам! По моему, оч-чень глубоко! Эту фразу внуков прошу канонизировать.
Соревнование звёзд фигурного катания. Сидел, смотрел и чуть не плакал. Остро тоскую оттого, что не строен, не молод, что, как ни старайся, движения твои не станут такими, как у этих мальчиков и девочек, никогда, ни за что!..
Чтобы успокоиться и не заснуть от скуки, я ел мороженое и съел четыре стаканчика…
Более всего удивило меня не то, как быстро они ездят и кружатся, а как вдруг намертво останавливаются, когда надо.
14.12.89
В конце концов, задача перед каждым человеком стоит простейшая: не унизиться!
Севастьянов[135] знает всё, но всё приблизительно. Удручает его нежелание хоть что-нибудь знать точно.
Утром — минус 27, вечером капает. А вы хотите, чтобы я не психовал!
Из разговоров в курилке: «Это не важно, большой он, или маленький, был бы весёлый!»
У всех своя страда. У колхозников — август, уборка, у дорожников — февраль, заносы, у пожарников — январь, новогодние ёлки. И пьесу «12 месяцев» надо было писать совсем по-другому.
Как могу я понять принцип действия японского компьютерного пенала, который считывает в книге английский текст и посылает на экран перевод японскими иероглифами, если я не в состоянии понять дьявольский потаённый смысл перевода всех московских телефонов, начинающихся с цифры, скажем, 229 на 929?!
Малеевка. Дом творчества. Понял, что отдыхать по-настоящему могу только в полном одиночестве. Всякое общение для меня — работа и часто более тяжёлая, чем физический труд.
Вчера сделал открытие: оттепель светлее мороза! Когда я ходил ночью из своего коттеджа в главный корпус в сильный мороз, то с трудом мог различить тропинку в снегу. Но вот резко потеплело. Звёзды, такие яркие на морозе, скрылись, но тропинка ясно обозначилась! Я не понял, в чём дело. Оглядывался, стараясь отыскать какие-то новые, мне неизвестные фонари, но всё было, как и вчера. Однако я хорошо различал тропинку. Наконец, понял: низкие облака не только согревали землю, но и освещали её, отражая земной свет людей и рассеивая его по всему пространству неба.